Клара Полухина: «Для меня сама песня — уже театр»

Клара, почему все-таки фолк-театр, а не ансамбль народной песни?

Спасибо моему педагогу Николаю Алексеевичу Шульпекову — он меня направил в эту сторону. Первый состав мы с моим братом Игорем Марковым собрали в студенческие годы, в нём было трое парней и четыре девушки. Две солистки — Галина Маскевич и Екатерина Герман — до сих пор со мной работают, Руслан Антипинский сейчас возглавляет оркестр в Хабаровске, Владимир Комович от нас перешёл в Красноярский театр оперы и балета, а потом в Большой театр. Название «Ладов день» придумали ещё в 2002 году, первым номером в нашем репертуаре стала песня «Тополя», сама сделала к ней хоровую аранжировку. Профессиональную базу к тому времени я наработала приличную. Окончила музыкальное училище в Чите по специальности «Дирижёр академического хора». Ещё в те годы попробовала самостоятельно писать аранжировки, и у меня неплохо получалось. А Николай Алексеевич во время моей учёбы в Красноярском институте искусств в первых же опытах «Ладова дня» разглядел театральную основу и помог мне преодолеть страх и неуверенность: «Это твоя ниша и она всегда будет твоей, хотя ты этого пока и не осознаёшь». Прошло уже почти два десятка лет, и я давно убедилась, насколько он был прав. Мы не просто выходим на сцену и исполняем песни, как музыкальный ансамбль. Для меня сама песня — уже театр. В ней есть история, драматургия, герой, кульминация — каждый музыкальный номер стараемся показывать, как спектакль.

Но, может, я и не задумывалась бы всерьёз о театральной природе нашего коллектива, если бы не увидела идеальное воплощение такого проекта у себя на родине, в Забайкалье. Лет девять назад меня звали туда вернуться — предлагали пост главного хормейстера в Государственном театре национальных культур «Забайкальские узоры» в Чите, заведование хоровой кафедрой в местном институте, готовы были предоставить жильё. Я провела там несколько мастер-классов, за неделю сделала с коллективом концертную программу, потом съездила с ним на фестиваль «Театральный Олимп» в Сочи. Может, и стоило согласиться на их приглашение — перспективы были очень заманчивые. Но я не привыкла бросать дело на полпути — у меня есть «Ладов день», и до сих пор не теряю надежды, что нам в Красноярске тоже удастся создать свой театр национальных культур.



А когда появились постановки, объединяющие различный материал?

Первый опыт получила сразу после окончания института, ещё в качестве хормейстера и аранжировщика, когда вместе с режиссёром Василием Вавиловым поработала над выпуском спектакля «Незваный гость» в Красноярском театре имени Пушкина. Пьесу Анатолия Чмыхало ставили к его 80-летию, музыку написал Пётр Казимир, я её адаптировала для хора. В спектакле был занят ансамбль «Краса», в котором я тогда работала, мы вместе с актёрами театра выходили на сцену, изображали жителей Красноярского острога. Не берусь оценивать ту постановку, но лично для меня она оказалась очень важным опытом — я увидела театральную кухню изнутри, посмотрела, как выстраивается драматургия спектакля.

А с «Ладовым днём» для фестиваля «Саянское кольцо» в Шушенском мы поставили спектакль «Расплетись коса, коса русская». Это была реконструкция свадебных обрядов, включавшая в себя песни из многих регионов России. Через несколько лет вместе с режиссёром Владиславом Питальским из Красноярского музыкального театра мы выпустили спектакль «Дороженька» на основе русских православных духовных стихов. И недавний мой опыт, уже на базе Красноярского Дворца труда и согласия, где я сейчас работаю заместителем директора по социокультурным проектам, — «Красноярье. Сокровищница веков». Эту постановку мы с хореографом Андреем Кульмановым подготовили к зимней Универсиаде 2019 года. Главная её идея в том, что Россия, Сибирь, наш Красноярский край — многонациональное пространство, где стержнем является русская культура, у неё созидательная функция.

Что тебя подтолкнуло к такому замыслу?

У нас во дворце существует единственный в крае отдел по национальным культурам — было бы недальновидно не использовать его возможности. Помимо «Ладова дня» пригласила детские и молодёжные вокальные и хореографические коллективы наших национальных сообществ: польский, армянский, азербайджанский — даже ирландский ансамбль умудрилась туда вставить. (Смеётся.) А сюжетная линия постановки — история о рождении Енисея: мне хотелось показать его истоки, как на его берегах поселились люди, какие народности здесь проживают, как они питаются от этой реки, какие песни ей посвящают. Получился познавательный музыкальный спектакль для семейного просмотра на основе сибирского фольклора и местных легенд и преданий.

Что тебя, академиста, вообще привело в фольклор?

Я из музыкальной семьи и, сколько себя помню, всегда пела. Моя мама Валентина Павловна Редколис тоже дирижёр-хоровик, всю жизнь занимается народной песней, она заслуженный работник культуры Забайкальского края. А в крови у меня чего только не намешано — казачьи корни, тунгусские, семейские староверческие. И везде — свои песенные традиции, я впитывала их с детства. Семейские староверы ещё в XVII веке осели в Забайкалье. Это была закрытая культура, бережно хранившая свою веру, быт и песни. Многое удалось сберечь до наших дней — и духовные песни, и лирические протяжные. У них уникальная тембровая палитра, в ней настолько всё переплетается! И большое многоголосье — 7-11 голосов, такое встречается крайне редко.

На родине я год пела в ансамбле «Забайкальские казаки». А потом подружка убедила меня поступать в институт в Красноярске — на факультет дирижирования народным хором. Так я попала к Николаю Алексеевичу Шульпекову, он стал для меня самым главным человеком на моей фольклорной стезе. Он окончил Свердловскую консерваторию, но предпочел заниматься народной песней. Именно он организовал у нас в городе уникальную систему непрерывного хорового образования: сначала открыл отделение в музыкальном училище, потом в институте искусств. У него был свой народно-хоровой русский ансамбль «Енисеюшка», я тоже в нём пела. Хотя лет до двадцати вообще не знала, что у меня есть голос.

Трудно поверить, услышав такое от певицы, свободно исполняющей сложнейший репертуар Людмилы Зыкиной.

Я не шучу! В юности выступала лишь в хоре и даже не догадывалась, что могу звучать в полную силу. Голос был неотёсанный, с ним потом пришлось немало поработать. И раскрылся он как-то странно — однажды как заорала, и вдруг оказалось, что так и надо. (Смеётся.) А если серьёзно — всё пришло благодаря хорошей школе и опыту. В институте училась вокалу у Веры Геннадиевны Баулиной. А сейчас у меня собственная вокальная школа, сама учу людей петь.

В чем её характерные черты?

Отличие в звуковедении. У меня хоровая палитра звучит внутри — слышу, как голоса полились, как ручейки, четко чувствую, где кульминация, как её достичь, как перейти в финал, какая кода и так далее. Голосовая партитура у меня ассоциируется с природными явлениями — ветрами, запахами, звуками воды, леса. И в каждом из артистов стараюсь раскрыть не только их индивидуальные вокальные особенности, но и объединить их голоса в хоре в единой гармонии.



А кто из народных песенниц тебе особенно близок?

Ты упомянула Людмилу Зыкину, а ведь она пела преимущественно эстраду, в её репертуаре было совсем немного народных песен. Но именно она — с её статью, с её неподражаемым тембром и большим диапазоном голоса — стала олицетворением русской песни. Никто больше так не поёт. Может, кому-то это покажется нескромным, но я считаю Людмилу Зыкину своим учителем. Научилась у неё кантилене, длинным фразам. Долго готовила программу по её репертуару — технически это оказалось очень и очень непросто, нужно было созреть.

А Мария Мордасова и Лидия Русланова, к ним как относишься?

Очень уважительно. Мордасова пела частушки, мы с «Ладовым днём» с удовольствием исполняем номер «Деревенская кадриль» по её «Страданиям». А Русланова была царица в песне, подлинный самородок. Она и Зыкину учила: говорила ей, что песню надо не петь, песню надо рассказывать. Тяжелую жизнь прожила — выступала на войне, прошла через сталинские лагеря. Но свой уникальный голос смогла пронести через все испытания. У меня, кстати, в голосе как раз больше руслановского — разливистости, задора.

А из современных исполнителей мне особенно нравится Наталья Банова, с интересом слежу за творчеством ансамблей «Воля» из Воронежа и «Криница» из Краснодара. В Красноярске тоже есть очень талантливые люди. Уважаю и люблю Ирину Шульгину, в репертуаре «Ладова дня» есть её песня «Моё Красноярье».