26 декабря 2023
Ирина Апексимова: «Я сражаюсь за то, чтобы зритель шёл на спектакли»
В уходящем году Красноярск посетили 20 ведущих театров со всей страны — это настоящий рекорд. Одними из них стал легендарный Театр на Таганке. В Красноярске артисты представили переосмысление классического текста Антона Чехова — «Вишнёвый сад. Комедия» и спектакль по самому чувственному рассказу Исаака Бабеля — «Поцелуй. Конармия». Мы поговорили с директором театра Ириной Апексимовой о том, что в театре не может быть нафталина, но лучшие пьесы написаны в советское время, о выпускниках театральных вузов и ответственности за них, о первом выходе на сцену и тоске по стрессу.
Про неклассическую классику и важность гастролей
Перед показами в Красноярске мы переживали, конечно. Но боязнь есть и в Москве играть. Понимаете, самое грустное, что может быть — это то, к чему привыкли. А к чему вы привыкли? К тому, что классическое прочтение должно быть скучным? Классическое прочтение — это значит, все должны быть в длинных платьях, должны стоять шкафы..ну сколько это можно смотреть. И потом, поверьте, я видела много версий спектакля «Вишнёвый сад», но ни одной, где было бы, как написано у Чехова — комедии.
Когда мы играли, очень переживали, потому что не видели отклика от зрителя. Принимают или не принимают? А уже в конце спектакля было понятно: «Фух, слава Богу, пронесло». Скажу вам честно, когда я после первой сцены спустилась, зашла за кулисы, говорю: «Нас сожгут в этом городе за то, что мы так издеваемся над классиком». Но думаю, что Чехов наше хулиганство принял бы с удовольствием.
Гастроли очень важны. Всё равно публика на каждом спектакле, даже в Москве, она другая. Зрительный зал совсем другой. Это очень серьёзная проверка для всех. В этом году будет уже 10 лет фестивалю «Театральный марш», который я делаю. Это когда не уличные, а именно театральные спектакли выходят на улицу. Это делается, с одной стороны для того, чтобы привлечь новые аудитории в театр. Когда они приходят и вот так смотрят спектакль, не оплатив ни одного рубля, они свободны в своём выборе. То есть, если их это никак не цепляет, если им это не нравится, они просто пошли дальше. А, если нравится, мы это отдельно мониторим, то они идут и покупают к нам билеты. И для актёров уличный фестиваль — это невероятная проверка на вшивость, потому что поди попробуй. Хорошо, когда ты находишься в своей коробке театральной, зритель уже всё равно купил билеты и в лучшем случае до антракта никуда не уйдёт. А на улице попробуй сыграть так, чтобы вот там стоящий дядя с банкой пива, грубо говоря, заинтересовался и посмотрел, что это там ты делаешь. И гастроли для нас — это точно такая же проверка на вшивость. Каждый город — он отдельный. Красноярск — очень театральный город, это всем известно. И, когда приезжает московский театр, какая бы благожелательная публика не была, она говорит — ну давайте, удивите нас. Поэтому для нас это тоже такая проверка.
О зрителях и драматургии
В театр не ходит, к сожалению, молодёжь. Потому что они не приучены. Приведите молодого человека 15-16-17 лет на Чехова с нафталиновыми платьями и мебелью, они больше никогда в жизни не придут в театр. И боятся увидеть именно это. Ходят в театр, скажем так, поколение 50+ — это ещё советские люди, которые были приучены к этому. В театр ходят 35-летние — это отдельная прослойка, которые понимают, что это модно стало. В основном всё. Зазываем зрителей. Я, честно говоря, когда вижу в театре на каких-то постановках молодых людей, прямо себе памятник воздвигаю нерукотворный, потому что стараюсь это делать всячески и приводить в театр людей.
Я не делаю упор на современную драматургию, всё-таки она очень сильно уступает советской драматургии и, конечно, классикам. Год назад в Театре на Таганке на одной из сцен — а их у нас четыре — мы открыли режиссёрскую лабораторию. Вообще, такая в нашем театре уже много лет работает, она называется «Репетиция». Таким образом мы привлекаем новых режиссёров, которые делают эскиз и, если он проходит, то работаем дальше и уже спектакль идёт в репертуар. В рамках этой режиссерской лаборатории прошлый сезон у нас назывался «Ликбез». Обязательным условием было делать эскизы на материале драматургии советского периода. Не могу сказать, что очень много, но несколько побед было. Уже прошла премьера «Причала» Геннадия Шпаликова, спектакля «Три+Три», но это по пьесе Алексея Арбузова, написанной в 1936 году, «Шестеро любимых». Ещё будут «Долгие проводы», «Мой бедный Марат» ну и так далее. На другой сцене, ставится, например, «Щелкунчик» — это пьеса, написанная для театра современным молодым очень талантливым парнем Ринатом Ташимовым. Это драматический спектакль для семейного просмотра. Вообще, самое страшное — это плохие детские спектакли. Я думаю, как раз после таких спектаклей люди и не ходят больше в театр, потому что чаще всего они очень плохо сделаны, с плохими декорациями и костюмами. В них всегда очень плохо играют артисты. Поэтому я очень скрупулёзно отношусь к ним. Ещё на другой сцене выпускается «Женитьба Фигаро», там «Леди Макбет Мценского уезда». Репертуар очень разнообразный. Понимаете, те времена, когда раньше приходили в театр, допустим Ленком, на Захарова, Ефремова, Волчек и так далее — они прошли. Сейчас каждый театр несёт свою историю. Но Театр на Таганке в данном случае, извините за примитивизм — многослойный пирог, где каждый может найти для себя что-то интересное. Есть и музыкальные спектакли, есть драматические, есть, например, более привычная классическая «Чайка». Есть абсолютно хулиганский «Чёрная кошка, белый кот» или, например, пластическая версия Вампиловской «Утиной охоты», то есть очень разнообразный репертуар.
Про студентов, которых хвалят, и кинозвёзд
Сейчас сильно упала планка профессиональная. В театральных вузах очень плохо учат студентов. Их постоянно хвалят, в итоге чёрт-те что вырастает из выпускников. Во-первых, их невероятное стало количество. И даже в Железнодорожном вузе, по-моему есть актёрский факультет, где учатся за деньги. Это отвратительно, потому что педагоги не несут самого главного. Мой мастер Олег Павлович Табаков учил, что каждый педагог должен отвечать за студента, которого он выпускает, за его профессиональную жизнь дальше. Как говорил Табаков, «за то, что мой выпускник может заработать себе на кусок хлеба с маслом, его профессией, ничем другим».
А сейчас плюют на это, потому что учатся студенты платно. Но такого быть не может, не может артист за деньги стать артистом. Так и учат, так и учатся. За деньги их просто хвалят и они выходят абсолютными неумейками, ничего не понимающими, думающими о себе, что «я такой прекрасный», а на самом деле — пшик.
Своим артистам, когда их утверждают, в кино я помогаю. Считаю, что это необходимо. Потому что, во-первых, это немножко другая грань профессии, это до какой-то степени профессиональный рост. Кино использует то, что ты умеешь делать в театре. Театр развивает, театр даёт рост артисту. Во-вторых, это очень хорошее материальное подспорье, потому что киногонорары ни в какое сравнение с театральными зарплатами не идут. И для театра очень хорошо, когда есть популярные артисты. В отличие от практически всех театров Москвы, у нас почти нет кинозвёзд. И так сложилось ещё в последние годы Таганки ещё при Юрии Петровиче Любимове, потому что он не пускал сниматься в кино своих артистов, несмотря на достаточно крепкую труппу.
Привлекать, как в антрепризе, на знаменитые имена — я считаю это неправильным. Да, я иду очень сложным путём, потому что привлекаю в театр названиями спектаклей, режиссёрами и постановками. Это гораздо сложнее, чем идти на этого и того, и не важно, что они они играют и как. Главное посмотреть — похудел, постарел, в морщинах и так далее. Это, конечно, очень способствует продаже билетов театральных, но я сражаюсь за то, чтобы зритель шёл на спектакли. И, как мне недавно рассказали коллеги мои, Театр на Таганке входит в топ-5 театров. Что очень приятно.
Первый раз на сцене и тоска по стрессу
Я помню свой первый выход на сцену, мне было 5 лет. Я играла роль белочки в спектакле «Свет и злой тараканище». Это был Волгоградский театр музыкальной комедии. Моя мама была дирижёром, она стояла за пультом дирижировала, а я выходила на сцену. Это единственное, что я помню — только маму и безумный страх. Сейчас, когда я выхожу на сцену, я уже, к сожалению, не вижу маму за пультом, но страх точно такой же. И вот, когда это волнение пропадает, можно из профессии уходить. Потому что так нас учили, и я стараюсь это воспитывать у молодых артистов, которые выходят из театральных вузов, что каждый раз нужно выходить на сцену, как в последний.
Быть директором — это очень интересно, но сложно в моральном смысле. Был момент такого пассивного сезона, когда артисты ушли в отпуска, работала только бухгалтерия, администрация, что-то подкрашивали, доделывали, тогда я себя поймала на мысли, что мне стало скучно, что мне не хватает постоянного стресса. Я привыкла просыпаться с утра и в моей голове сразу куча мыслей, куча дел. В этом смысле тяжело, с одной стороны, но очень интересно.