Писательница Екатерина Кулиничева: «История о том, что партия заставляла советских спортсменов отпарывать три полоски с "адидасов" — миф»

«Кроссовки» — это ваш книжный дебют. Легко было решиться на большую книгу? 

Решиться — легко, а вот сделать — уже сложнее. Мы с главным редактором журнала «Теория моды» и редактором серии «Библиотека журнала «Теория моды» Людмилой Алябьевой много разговаривали про спортивную моду вообще и про кроссовки в частности, и в какой-то момент она сказала: «Надо делать книжку». Это было четыре-пять лет назад. Тогда мода на кроссовки еще не была такой очевидной и тотальной, как сегодня, но уже стало понятно, что тема большая и интересный феномен. К тому же интересных книг про кроссовки и сейчас не очень много, а на тот момент их было еще меньше. Я имею ввиду англоязычные издания. На русском языке не существовало совсем ничего. Проект получился довольно тяжелым. Я писала книгу так, чтобы она не была вторичной по отношению к зарубежным работам, а значит, нужно было найти вопросы, которые в них не поднимались, собрать материал, которого нигде еще не было. Одна из самых больших трудностей — это иллюстрации. Вопрос картинок — это вопрос денег, прав, покупки и переговоров. Подготовить издание с большим количеством иллюстраций стоит дорого, особенно если нужно иметь дело с зарубежными фотографами, музеями и агентствами. Могу сказать, что цена одной картинки по нашей теме часто доходила до 350-500 долларов. Неслучайно зарубежные коллеги для своих монографий часто специально получают грант, чтобы приобрести все права на печать изображений.

Писательница Екатерина Кулиничева

Как долго вы работали над самим текстом?

Около двух лет. Изначально мы предполагали закончить к лету прошлого года, но в итоге рукопись ушла в издательство на год позже. Я очень благодарна НЛО (издательство «Новое литературное обозрение» — прим. редактора), что они терпеливо ждали эту книгу. Дело в том, что «Кроссовки» — это не просто развлекательный нон-фикшн, где на русском пересказывается кем-то собранный материал, а работа с постановкой новых исследовательских вопросов, интервью, поднятыми архивами, анализом периодики разных времен и так далее. Там много нового, чего раньше никто не делал. Насколько я знаю, например, историей производства и потребления спортивной обуви в СССР никто не занимался. Также как сообществом современных российских коллекционеров и энтузиастов кроссовок. Воспринимать коллекционеров кроссовок как фандом — тоже новая оптика, которую я предлагаю и аргументирую в книжке. Иногда, честно говоря, мне самой страшно вспоминать, сколько лет велась работа. В процессе этого не замечаешь.



Вы считаете себя писательницей или исследователем?

Это для меня две разные компетенции, два разных навыка, между которыми нет противоречия. Как приготовить еду и красиво ее подать, например. Что касается писательства, я этот навык понимаю так: красиво подать публике результаты собственной исследовательской работы и рассказать о находках коллег, которые относятся к этой или смежным темам. Чтобы людям было интересно читать. Книга написана простым, легким языком. Это мое осознанное решение, в котором Людмила Алябьева меня поддержала. В «Кроссовках» говорится про сложные вещи и не всегда простые идеи, но от намеренно усложненного как бы академического языка мы отказались. Хотя это была бы понятная стратегия: усложнить язык, как бы компенсировав тем самым мнимую «легкость» темы и предмета исследования. Это довольно распространенная практика в гуманитарной литературе, цель которой: чтобы читатели точно поняли — перед ними настоящая научная книга с больших букв «Н» и «К». Но тут я солидарна с такими знаменитостями как Ирвинг Гофман и Говард Беккер, которые считали, что академические книги могут быть написаны условно просто. Исследователь — это другая компетенция. Это умение ставить новые вопросы, искать источники и работать с ними. Одна из задач, которые я ставила при создании книги — поставить историю спортивной обуви в более широкий контекст, соединить факты из истории кроссовок, в том числе общеизвестные, с теориями и идеями исследователей моды, костюма, потребления.
 
Исследовательские книги непросто воспринимаются аудиторией. В чем причина?

Я не бы не стала говорить так категорично, особенно сейчас, когда все говорят о буме нон-фикшн. Тем более, что исследовательские книги бывают очень разные. И с англоязычной литературой это тоже очень заметно. Возможно, одна из причин — как раз в языке, когда автор скорее подразумевает разговор с узким кругом коллег, чем с широким кругом читателей. С книгами на темы моды и искусства действительно не все просто. Дело в самих темах. Люди довольно часто ждут, что им будут рассказывать красивые байки про гения, который в одиночку изобрел новый силуэт, например. Или не силуэт, а маленькое черное платье. Или создал шедевр живописи, сидя, весь такой одинокий и гениальный, в тиши мастерской и страдая от несчастной любви. Такие истории всегда идут на ура. Возможно, людям не хватает в жизни поэтики, красоты, магии, и они воспринимают моду и искусство как такой караван красивых историй. Научная литература может при таком раскладе показаться суховатой и скучной. Но, например, искусствоведение XX века от концепции гения-одиночки, обязательно идущего против системы по велению муз, в целом отошло, зато оно включило в свой инструментарий много новых источников знаний, в том числе условно «скучные» в глазах рядового читателя экономические документы. И это часто позволяет посмотреть на знакомые вроде бы вещи совершенно иначе.



В «Кроссовках» есть отдельная глава про резкое и негативное отношение мужчин к кроссовкам, как атрибуту повседневного женского гардероба, когда они только им стали. Борьба с каноничным женственным образом продолжается и сейчас. Например, голливудские актрисы снимают каблуки прямо на ковровой дорожке. Ваше отношение к этому?

Еще в восемьдесят пятом году актриса Сибилл Шепард пришла на премию «Эмми» в декольтированном черном платье-бюстье из бархата, длинных перчатках — женственнее образа не придумать, и ярких кроссовках для аэробики. Это было максимально резонансно. Шепард добавила огня, заявив, что ей не нужны каблуки, чтобы чувствовать себя сексуальной и она не хочет больше страдать в течение долгой церемонии. Так что это не новая история для красных дорожек. Я лично нормально отношусь к каблукам, у меня есть три пары парадных туфель, но надеваю я их редко. Моя работа подразумевает удобную обувь: много лет была спортивным журналистом, а на практике это часто означает необходимость быстро спуститься с трибуны в зону интервью на пару этажей, да еще на другом конце стадиона. Опять же, в Москве постоянно перекладывают плитку, так что передвигаться на каблуках совсем непросто. Если говорить о моих личных вкусах, то я ношу только кроссовки спортивных брендов, но, если кто-то не может жить без Gucci и Versace, ничего не имею против.

Благодаря вашей книге мы узнали, что в России есть коллекционеры кроссовок. До вас никто не поднимал эту тему.

В исследовательской литературе да, но материалы в СМИ, конечно, выходили. Мне сразу было понятно, что раз я русскоязычный автор и пишу в России, нужно делать главу о наших коллекционерах. Потому что кто это будет делать, если не мы. Американские коллекционеры больше известны в мире, потому что они сами про себя много пишут и рассказывают — молодцы, все делают правильно. И для них нет языкового барьера, потому что английский — язык международного общения, книги, журналы и статьи на этом языке могут прочитать во всем мире. С русским или японским уже сложнее. Я очень рада, что сделала эту главу. Из этой же темы выросла глава и про советское производство кроссовок. Изначально меня интересовало, как советский опыт повлиял на потребление современных россиян. А когда начала разбираться с советской историей спортивной обуви, оказалось, что там вопросов больше, чем ответов. Почему, например, несмотря на все предпосылки, у нас не появился свой Adidas, а в коммунистическом Китае есть свои большие спортивные бренды? Оказалось, что никто практически ничего не знает о кроссовках в СССР. Многие вообще удивляются, что они в то время существовали. То, что можно найти на эту тему в интернете — в основном байки и мифы. Большая проблема советского дизайна — его «бумажный» характер. До массового производства интересные разработки часто просто не доходили, оставаясь только проектом или в лучшем случае моделью — образцом, сделанном в одном экземпляре. Так что бывало и с кроссовками. Я видела эскизы многих других вещей в спортивном стиле, они бывают чудо, как хороши, но часто так и не доходили до серийного производства. В этом первая трагедия советского дизайна и дизайнеров. А вторая — в том, что их самих и их наработки очень быстро забыли, архивы многих проектных организаций в основном погибли. И информации в широком доступе нет. Поэтому появляются разного рода мифы. Мой любимый про то, что партия заставляла советских спортсменов отпарывать три полоски с обуви и одежды Adidas. В книге я подробно разбираю, почему такого, по-видимому, никогда не было. Найти информацию для этой главы было очень непросто. Вроде с момента распада СССР прошло не так много лет, а ощущение, как будто Древний Египет раскапываешь. Я нашла людей, которые работали в Доме моделей спортивной одежды, нашла его бывшего художественного руководителя Надежду Николаевну Большунову, но, когда пришла к ней и попросила показать эскизы, она ответила: «Я выбросила все несколько месяцев назад, мы думали, за этим уже никто не придет». В этот момент мне стало по-настоящему больно, потому что это очень горько. Работать с советским прошлым непросто. Но другого прошлого у нас нет. Если мы не будем серьезно исследовать историю своего дизайна, разбираться в теме, будут появляться такие вот байки про оторванные три полоски. Кроме того, без анализа прошлого и его ошибок, я убеждена, не появится ничего актуального. Ни кроссовок, ни одежды, ни модной индустрии.



Может быть, дело в том, что моду мало кто воспринимает серьезно? Вас это не обижает?

В интеллектуальном поле это давняя традиция — игнорировать моду и спорт. Или исключительно критиковать и то, и другое. А исследовать «эти ваши тряпочки» — нет, это не дело для серьезных ученых. Я к этому спокойно отношусь. Спортивная мода и спортивная вестиментарная культура вообще получаются таким изгоем среди изгоев. В этом смысле трудно было сделать более интересный выбор. Но я всегда стараюсь помнить, что нам сейчас уже намного проще, чем тем, кто начинал заниматься исследованиями моды несколько десятилетий назад — им приходилось намного сложнее. Недавно я читала студентам Шанинки курс о критическом чтении текстов о моде, к нему перечитывала книги из списка литературы и обратила внимание: во введении их авторам практически всегда приходится объяснять, зачем изучать моду в самых разных ее проявлениях, какой в этом смысл. Очень показательно. Но это большой отдельный разговор.



Фото: Руслан Максимов
Фото на главной: theblueprint.ru