Михаил Шубский: «Всю жизнь ориентируюсь на молодёжь»

Михаил Павлович, чем вас заинтересовала фигура протопопа Аввакума?

Всё началось ещё три года назад с экспериментального спектакля «Боярыня Морозова». Приступая к работе над ним, мы оттолкнулись от двух юбилейных дат — 130-летия картины Василия Ивановича Сурикова, посвящённой этой удивительной женщине, и 170-летия со дня рождения самого художника. Постановка прошла через несколько этапов. Я был автором идеи — пригласил композитора Евгению Терёхину, привлек молодых дизайнеров, танцевальные школы, наш проект поддержал Фонд Михаила Прохорова. Музыкальное оформление поначалу шло в записи. Позже, выиграв грант Универсиады, мы объявили конкурс на создание костюмов. Женя на средства гранта также создала партитуру, для исполнения музыки позвали Сергея Газиззулина и его оркестр ударных инструментов Siberian Percussion, духовой хор под руководством Ольги Миковой с вокального отделения Красноярского колледжа искусств. А режиссёр Артём Терёхин объединил всё это в обновленной постановке. Спектакль вызвал очень хороший отклик, даже стал лауреатом конкурса Минкульта РФ «Дом культуры. Новый формат».

Так вот, когда я погрузился в эпоху зарождения старообрядчества, меня заинтересовал не столько раскол — как явление он сам по себе не нов, в нашей истории то и дело сплошные расколы, — сколько поразила культурная составляющая того времени, сила духа раскольников, готовых за свою веру терпеть жестокие мучения. Аввакум был духовным наставником боярыни Морозовой. Сохранились его прекрасные письма к ней в Боровск, где Феодосия Прокопьевна находилась в ссылке, а позже её там умертвили голодом. Я собрал много материала на эту тему. А поскольку в прошлом году исполнилось 400 лет со дня рождения Аввакума, решил эти знания и впечатления использовать в новом проекте.

И вновь объединили в нем несколько жанровых составляющих, верно?

Мне кажется, так гораздо интереснее, чем отдельная постановка. Дмитрий Васянович прочитал и записал «Житие протопопа Аввакума», получилась аудиокнига. Художники в другой части проекта, «Каллиграфии», писали слово «Правда» — как отражение одной из важнейших черт характера протопопа. Для специального сторителлинга собрали истории, как красноярцы, люди разных возрастов, преодолевали сложные жизненные ситуации – как каждый из них смог выстоять и остаться человеком. Аввакум же в своё время тоже прошёл через такое стояние. Все рассказы мы объединили в модной сегодня форме зин (любительское малотиражное издание) – пригласили художников нарисовать иллюстрации к этим историям, чтобы потом их издать. И всюду подтягивал молодежь, она везде участвует.

А финальным этапом проекта стал визуально-хореографический спектакль «Стояние Аввакума». Музыку написала Ольга Шайдуллина, Андрей Кульманов выступил режиссёром — это его первая самостоятельная постановка. Привлекли больше сорока участников — задействовали молодёжные творческие коллективы, Школу танцев Evolvers под руководством Юлии Коробейниковой. В декабре показали онлайн-премьеру, в феврале прошёл живой показ на сцене Центра культурных инициатив, а ещё в этом году спектакль будет представлен в программе «Культурной столицы Красноярья — 2021» в Каратузском районе, центре старообрядчества в крае. Причём в формате лаборатории: Андрей с помощниками воплотит там эту постановку с местными районными коллективами.

А что хотелось показать в проекте помимо фигуры самого Аввакума как таковой?

Нам «Житие Аввакума» было интересно как литературный памятник. А ещё это автобиография, что в православии не принято — по сути, он сам о себе написал житие святого, это ересь. 400 лет прошло: как рассказывать современным молодым людям об Аввакуме, стоит ли погружать их в непонятные религиозные расколы? И мы взяли главную, на мой взгляд, тему — становление человеческой личности. В житии видно, как Аввакум шаг за шагом проходил непростой путь, отстаивая свою свободу и веру. Мы попытались отойти от Аввакума как от исторического персонажа и рассмотреть те ступени, пройдя через которые человек становится человеком. Например, первая встреча со смертью, когда подросток понимает, что он конечен в этом мире. Аввакум пишет, как он в детстве увидел, что у соседа сдохла животина, и ночью его аж затрясло: он вдруг понял, что и сам однажды умрет. Потом он описывает свой приход к вере. Все этапы становления личности, что 400 лет назад, что сейчас, — абсолютно одинаковы. Каждый человек осознаёт себя личностью, когда начинает совершать осмысленные поступки. В попытке найти язык и ход в подаче этой темы мы соединили ключевые фрагменты из жизни Аввакума и современность.
Незадолго до своего ухода из Красноярского краевого культурно-исторического музейного комплекса вы как раз хотели запустить там постоянно действующую театральную площадку. Жизнь в итоге вас таки привела в театр, только в другом пространстве?

Я сам собирался уйти с должности директора музея после 65 лет. Никогда не держался за это место — мне было важно лишь то, что я могу на нём сделать. Готовил себе на замену на руководящую должность Анастасию Березинскую: она прошла путь от специалиста до заместителя директора и, уверен, могла бы успешно двигать музей дальше. Я же хотел там остаться, чтобы курировать именно театральную сцену. О своём решении планировал объявить в неофициальной форме — в перформансе на Музейной ночи. Помню, тогдашний министр культуры Красноярского края Елена Галактионовна Паздникова удивилась моему намерению — сказала, что, мол, впервые видит в культуре, чтобы руководитель добровольно отказывался от должности. Но она ушла осенью, немножко недоработав до моего юбилея. А Елена Николаевна Мироненко решила всё по-своему. 

Но, в конечном счете, всё оказалось к лучшему. Иначе бы, возможно, не родились те творческие идеи, что удалось воплотить за неполные пять лет работы в Центре культурных инициатив. Помимо упомянутых двух проектов дважды сотрудничал с режиссёром и актёром Олегом Жуковским – он из Новосибирска, сейчас живет в Питере. В ближайших планах — масштабная затея к 200-летию со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского. А ещё есть идея создать неформальную творческую локацию в ангарах бывшей автобазы на Парашютной, 90.

По типу московского Центра современной культуры «Гараж»?

Да, подобно его первому пристанищу в здании Бахметьевского автобусного гаража. Вот и я хочу на территории этих ангаров создать Авторское открытое пространство «Автобаза». Удобное место — рядом с Предмостной площадью, недалеко от центра города. Мы уже оборудовали там отопление, провели свет. Я разработал дизайн-проект большого лофта, в нём предусмотрены кафе, библиотека, локации под выставки, сцены под спектакли и концерты. Хочу на «Автобазе» сделать Фестиваль неформальной культуры — он сам туда просится. Все люди разные, и хочется, чтобы мы научились воспринимать друг в друге эту непохожесть. В планах также большой проект по Данте — мне кажется, эта идея идеальна для такого пространства. А ещё в этих ангарах сохранились ретро-автомобили, и я их тоже планирую там задействовать.

А в музее, где работали прежде, сейчас бываете?

Нет, это запретная тема. Вначале было больно, а потом я понял, что это просто никому не нужно — ни музею, ни мне. Хотя на первых порах после моего ухода оттуда обращались, предлагали сотрудничать. Но я и тогда считал, и сейчас уверен: музей должен переформатироваться и найти что-то другое. То, чем я занимался, некогда было круто, но то время ушло. Да, мы представляли лучшие проекты современного искусства со всего мира, открывали их городу. Но теперь многое уже можно посмотреть в интернете. А ещё за прошедшие годы здесь появились собственные творческие силы, у нас немало талантливых продвинутых людей. Красноярск не может всё время оставаться «банановой республикой» — нужно не только кого-то привозить, но и выращивать самим. Для меня вот это сейчас принципиально — с удовольствием занимаюсь с молодежью, мне хочется её поддерживать.

А о музее больше не беспокоюсь, о нём есть кому заботиться. И для тех, кто пришёл на смену, это хорошо — искать что-то самостоятельно, без опеки, пусть сами набивают свои шишки и делают собственные открытия. Я всегда был за то, чтобы кровь постоянно обновлялась. Невозможно 25 лет работать на одном месте и всё время придумывать что-то новое.
Как вам удалось сохранить сам музей и ленинскую экспозицию в нём в условиях развала страны?

Я пришел в 1991 году, ещё при советской власти, в Музей имени Ленина. А превратил его, по сути, в Центр современного искусства. Меня пригласил тогдашний первый секретарь крайкома партии Георгий Петрович Казьмин. Дал возможность проехать по стране, посмотреть, как устроены ленинские музеи в Советском Союзе — во Фрунзе, в Киеве, Казани. Та командировка мне очень многое дала. В Киеве увидел, как ленинскую экспозицию уже подняли на верхние этажи, и это было правильно — пространство должно наполняться новыми смыслами. Я защищал концепцию многофункционального Культурно-исторического центра имени В.И. Ленина, во многом ориентируясь по его структуре на парижский Центр Жоржа Помпиду. В крайкоме партии прошло бурное обсуждение, но со мной в итоге согласились. А потом рухнул Советский Союз, и музей почти на два года остался без финансирования — прежде-то он находился на балансе Коммунистической партии. У властей были планы сделать из него Музей природы, но я отстоял свою концепцию. И пока не решился вопрос о нашем переходе в ведение краевой администрации, мы два года выживали исключительно за счёт сдачи части площадей в аренду — тех денег хватало на содержание здания и зарплату. Я первым в краевой культуре начал создавать структуры, помогавшие выжить в тех непростых условиях. Отвоевал тогда независимость, и по сей день музей остаётся независимым по своей атмосфере.

А ленинская экспозиция нам была важна как артефакт. И она, как ни странно, отлично вписалась в современное искусство, мы её именно так подавали. Это наша история, и нужно уметь с ней работать, вести диалог. Мы же помимо того что привозили самые крутые выставки, пытались привлечь всё ценное, что имелось в культуре Красноярска и края. Безумие иметь роскошное здание в центре города и зацикливаться на чём-то одном, такое пространство должно работать на всех, быть многофункциональным. И не надо что-то выдумывать — из этого ничего хорошего, как правило, не получается. Нужно чувствовать жизнь и предлагать людям то, в чём они испытывают потребность.

Что вам самому особенно ценно из того, что вы сделали там за четверть века?

Самое дорогое — дети, выросшие в его пространстве, наши посетители. Всю жизнь ориентируюсь на молодёжь — за ней всегда будущее. Мне было радостно, когда молодые люди, уже с собственными семьями, приходили в музей и говорили: а я посещал ваши биеннале и музейные ночи, а теперь сам занимаюсь творчеством. А кто-то успешен в бизнесе, но в нём есть творческое начало. И мне очень приятно, что я приложил руку к их воспитанию и просвещению. Надеюсь, «Автобаза» будет ещё демократичнее, чтобы молодежь могла там свободно создавать что-то принципиально новое.

В Красноярске большинство учреждений культуры расположены в центре города, очень непросто переместить градус внимания даже не на окраины, а просто на другие районы. Центр культурных инициатив и будущая «Автобаза» находятся на правобережье. Как раскачать эту территорию, сделать её привлекательной для творческих людей?

Это действительно колоссальная проблема, требующая немалых усилий. Рядом с Центром культурных инициатив разместился Сибирский аэрокосмический университет, мы сотрудничаем с красноярскими дизайнерами из Колледжа сферы услуг и предпринимательства — то есть, уже появилась своя аудитория. Но почему я ещё взялся за «Автобазу», и, к счастью, идея заинтересовала власть — нужно уходить от привычной центричности и активнее строить культурные центры на окраинах. В районе «Автобазы» даже библиотеки нет. А вокруг там сейчас возводятся новые дома, много молодых семей — им нужны доступные досуговые пространства. И этим должны заниматься не одиночки, а специальные институции — создавать локации, где дети могли бы заниматься современным танцем, слушать новую музыку. Даже в большинстве существующих Дворцов культуры такое практически нигде не представлено — все по привычке сосредоточены на каких-то традиционных формах, не близких молодёжи, диалога с ней нет. Но выросло поколение, которому нужно что-то другое. И менять способы взаимодействия с ним всё равно придётся.