Ольга Синицына: «Музеи и библиотеки — это смыслосоздающие организации»

Тема семинаров этого года: «Не только "цифра"». Вектор — сохранение баланса между онлайном и офлайном. У вас есть опасения, что культурным институциям будет сложно вернуться к живому общению?

Не то, что есть опасения оттуда не вернуться, сложилось такое ощущение, что на этом вся жизнь будет сосредоточена. Мы перешли в интернет, четвёртая промышленная революция, нас кругом опутали проводами, нас снимают, данные считали и всё сразу в какую-то цифровую базу пошло. И эти цифровые сети, которыми нас опутали, с одной стороны, от них много пользы. Просто нельзя утратить понимание что есть цель, а что есть средство. Что это всё-таки средство, а не цель, а многие видят в этом самоцель, да и сама IT индустрия хорошо построена: реклама и так далее. Вторая часть нашего семинара направлена на то, что за последний год мы устали от неживого общения, и произошла определенная переоценка ценностей, переоценка очень простых вещей, которые казались всем обыденными. Особенно для тех, кто оказался в серьезной самоизоляции и без возможности куда-то поехать. Замечательные вещи ZOOM и Teams и я прекрасно понимаю, что многое можно делать и в чатах, но живого энергетического обмена не происходит. Потому что во время живого общения, люди передают свою энергию, преподаватели не истощаются, потому что они заряжаются от студентов, а студенты заряжаются от преподавателей. В ZOOM этого не происходит, хотя как инструмент это очень удобно.  

Нам показалось, что все так увлечены освоением новых цифровых возможностей, что не очень заботятся о том, что будет дальше, когда вернётся нормальная жизнь. Как мы будем эту нормальную жизнь воспринимать? Нам показалось важным поговорить о том, какие вдруг открылись новые возможности. Рывок произошёл такой, который при нормальных условиях потребовал бы десятилетие. Все вокруг говорят об этих новых возможностях, а очень интересно посмотреть, что ещё стало важным, кроме «цифры»?

Здесь человек совершает виртуальное путешествие, потому что чтение — это всё-таки настоящее виртуальное путешествие, когда человек в голове рисует картинки, когда у него благодаря ассоциативному мышлению из текста вырастают образы. В этом году произошел настоящий прорыв, когда стерлись расстояния и границы. Никогда мы не могли проводить такого количества международных конференций, потому что мы просто не могли позволить себе привозить столько и таких участников. И не потому, что они сидели без дела, просто не надо было огромное количество препятствий преодолевать, денег на это тратить, визы получать, билеты покупать, осваиваться с реалиями другой страны. И вообще для людей поехать куда-то в другую страну — это всегда риск, на который не все готовы.

Произошло невероятное количество контактов абсолютно на равных. Оказалось, что планета наша очень маленькая, что мы все люди, все биологические существа, которых может парализовать какая-то козявка. И это новое равенство, которое мы все ощутили благодаря ужасной пандемии. Этот год выявил новые важные содержательные вещи. Стало понятно почему такие привычные организации как библиотеки и музеи, которые все уже давно хотят похоронить, оказываются людям важны. Как место и дом, как говорил Афанасьев. В этом году произошел радикальный перелом в массовом понимании того, что в будущем нам понадобится, а что нет. Это касается и разговора об искусственном интеллекте и роботах, которыми сначала все загорелись, а потом схватились за голову, как мы с этим будем жить. Сразу активизировался разговор о том, чем важен и зачем нужен человек, разговор о том, какими компетенциями надо обладать в будущем, чтобы быть конкурентоспособными.

До прошлого года в библиотеках проходили занятия по профориентации, на которых обучали профессиям позапрошлого века в логике индустрии XIX века. С другой стороны, этот же год показал насколько хрупка наша планета и как важно, чтобы к разговору об устойчивом будущем планеты подключались люди, которые занимаются смыслом и содержанием, которые не провода протягивают и железки делают, а которые работают с мышлением, с культурой, с сознанием. Казалось бы, элементарный сбор мусора — это только крошечная часть того, что надо делать, чтобы наша планета не погибла.

Наши библиотеки и музеи мало себя соотносили с этими целями, которые были сформированы ООН ещё в 2015 году. Только сейчас они начали понимать, что никуда нам от этого не деться: искусственный интеллект прекрасен, но что мы ему противопоставляем? Мы ему противопоставляем креативность, свободу мышления, способность к рефлексии, критическое мышление. Если человека можно заменить роботом, он будет заменён роботом. Значит человек должен быть освобождён от рутины для чего-то позитивного. А жизнь при этом показывает, что самый главный враг нашей планеты — человек, потому что ни одно живое существо не истребляет среду своего обитания. Что тут может сделать наша сфера, которая работает с человеческим мышлением? Это в первую очередь настройка сознания, настройка оптики. Как ты смотришь на то, что ты делаешь. Это как в притче, когда человека, который везёт тележку спрашивают: «Что ты делаешь?» Один говорит: «Я везу камни», другой отвечает: «Я везу камни, чтобы строить дом», а третий говорит: «Я везу камни, чтобы строить не просто дом, а храм». Это же разная оптика человека, который делает одно и то же. Мне кажется и нам с коллегами кажется, что сейчас очень важный момент, когда эту оптику надо сменить. Иначе, просто будет поздно.

Это можно делать даже самыми маленькими шагами, включая те проекты, которые связаны с грамотностью. Имеется в виду не только функциональная грамотность, когда человек может складывать из букв слова, и даже не тогда, когда он, складывая, понимает их смысл, а грамотность, связанная с логикой, соотнесением своих поступков с их последствиями, не только с прямыми, но и опосредованными.

Наш семинар — это никак не тренинг, потому что тренинг — это когда один точно знает, как надо действовать другим. Наша методология принципиально другая. Мы убеждены, что те, кто приезжает на семинары, являются главными экспертами на своей территории, на своей площадке со своими аудиториями. Задача выстроить коммуникацию вокруг их проектных идей и помочь их понятно объяснить.

Как устроен семинар?

Мы много лет мы занимаемся социокультурным проектированием. Этот семинар устроен так, что в процессе игр, обсуждений, групповой работы происходит незаметное обучение командной работе. Группа работает над одной задачей, тут же распределяется по функциям. В этих командах не может быть никого лишнего. Если человек ничего не может делать или не хочет делать, он отпадает. Проектные технологии настолько эффективные, что там просто не может быть никого лишнего. И каждый человек делает то, что он делает лучше всего. Конкурс и семинар инициирует и финансирует Благотворительный Фонд Михаила Прохорова, а не государство. Это у государства есть объявленный год экологии, литературы или ещё чего-то. Приоритеты конкурса лежат в другой логике: мы поддерживаем проекты, которые нацелены на то, чтобы повысить образованность, заинтересованность, творческую активность жителей тех мест, где работают библиотеки или музеи. Не починить крышу и не улучшить материальное положение, а чтобы людям, где работает библиотека или музей, стало лучше.

Конечно, мы поддерживаем проекты, связанные с профессиональным развитием. В прошлом году у нас был замечательный проект Томского университета совместно с Международной школой реставрации, меняющий отношение к роли профессионалов в сохранении культурного наследия России. Мы поддержали замечательный Новосибирский проект, продвигающий современные инклюзивные подходы и методы работы среди сотрудников модельных библиотек. В этом смысле Новосибирская специальная библиотека для незрячих и слабовидящих и её директор Юрий Лесницкий — это абсолютный лидер, показывающий замечательный и очень грамотный пример того, как изменение профессионального уровня библиотекарей способно изменить социальное самочувствие определенных социальных групп.

У нас в рамках профессиональной программы на КРЯККе была целая сессия про инклюзивные проекты. Инклюзия — это не только то, что связано с людьми с ограничениями возможностей здоровья, речь идёт о социальной инклюзии, когда люди с самыми разными ограничениями оказываются в сфере внимания общества. На них не смотрят как на тех, кого надо только пожалеть или оказать какую-то медицинскую помощь, в общем, сверху-вниз.

Это сложная перестройка от «Я — мессия, спасатель и знаю, как правильно» до «У меня есть возможность и желание помочь».

Да-да, спасатели, с добрыми сердцами. Никто не отменяет, что людям надо помогать в какой-то сложной ситуации, но здесь речь идет о том насколько наше общество в принципе принимает кого-то другого. Сейчас у музеев идёт очень хорошая программа «Инклюзивный музей». Последовательно, с большим количеством методических материалов проходят семинары. Это делается на хорошем международном уровне, я имею в виду, с соблюдением международных стандартов, к которым нам стоит стремиться. Расширяя тему инклюзии, ИКОМ России реализовал очень большой проект «Миграция: приоткрывая личное», который получил президентский грант, и направлен на то, как музеи работают с людьми с миграционным опытом или с опытом беженцев и вынужденных переселенцев. В рамках этого проект вышел сборник на русском и на английском языках с описанием разных музейных практик из 14 стран. Мы на КРЯКК его представляли. Когда мы говорим про инклюзию, связанную с людьми с ограничениями здоровья, будь то физического или ментального, это всегда связано в принципе с отношением к другому, с приятием или неприятием разнообразия как ценности, с этим diversity, которое трудно переводится на другие языки. Разнообразие в широком смысле слова, включая биоразнообразие. 

Сейчас оказывается очень актуальным соединение, казалось бы, чисто экологических проблем с абсолютно социальными — признаешь или не признаешь, что богатство в разнообразии, что разнообразие  это то, на чем держится устойчивость мира. Мы вроде как признаём, а дальше начинаем воевать с еретиками и со всеми, которые другие.

Часто наблюдаются тенденции, как консервативные институты не хотят признавать новые нормы сами или ограничиваются извне.

Абсолютно точно, совершенно с вами согласна. В 2019 году была конференция международных музеев в Киото, и открывал её на пленарной сессии японский космонавт и директор Музея науки в Киото. Тема его лекции была как раз «Музеи и устойчивое развитие». Он начал с того, что есть два открытия, две крайности, которые потрясли человеческое сознание — это когда на землю посмотрели из космоса и когда открыли геном. Тогда стало понятно, насколько маленькая и хрупкая наша живая планета Земля, в каком чёрном и чужом космическом пространстве она одиноко вращается. А геном показал, что управляет нами то, что мы не видим, и там заложено всё то, как мы будем развиваться. И эта генетическая структура в принципе одинаковая что у человека, что у свиньи, что у крысы. И это нанесло огромный удар по идее человека как венца творения.

Эти макровзгляд и микровзгляд поменяли философское и концептуальное отношение человека к самому к себе и его месту на Земле. С 2015 года на международном уровне очень много говорят о том, что музеи и библиотеки, как социальные институты, созданы человеком для того, чтобы свой опыт и свои знания, отобранные в какой-то форме, хранить, передавать и транслировать будущим поколениям. Дальше уже это дело самых разных специалистов, как это делать на практике. Эти институты созданы человеком для себя и для того, чтобы лучше понимать этот мир и себя в этом мире.

А эта миссия «первых фильтров», она трансформировалась?

Фильтры в том смысле, что там отбирается и, конечно, взвешивается как на весах, только лучшее и главное, «высокий Bes». И в этом смысле, когда музеи и библиотеки создавались по просветительской модели, здесь действительно хранилось всё знание, а библиотекари и музейщики были такими жрецами, которые это великое знание и опыт хранили, иногда случалось, «как царь Кощей над златом чахли». В общем, все остальные были паствой неразумной, а они были приобщены к этому знанию.

Но сейчас мир изменился настолько, что хранение информации необязательно стало требовать специальных институций, таких как музеи или библиотеки. Знание распространяется совершенно другим образом, и это распространение остановить невозможно. Люди, которые плохо в современную парадигму вписываются, продолжают думать, что библиотеки про книги, а музей про предмет, и наше дело их сохранить. А когда и если придет поколение, которое того заслужит, то мы их до них допустим. Практика показывает, что современные библиотеки и музеи оказываются эффективными и востребованными, когда переходят на другой уровень коммуникации. Общество понимает, что они уже не жрецы, а кураторы и хранители, в смысле помогают людям добраться до того, что они хранят и понять его, а не право дают. Потому что это всё людям принадлежит, я уже не говорю про налогоплательщиков. Культура — это общее достояние.

Получается, что библиотеки и музеи сейчас — это партисипативные системы?

Да, человек, который приходит в музей или библиотеку, он вовсе не неразумный, а наоборот, он приходит со своим опытом, историей, знаниями, иногда превышающими по качеству и по объёму все знания, который есть у библиотекарей, музейных и научных сотрудников. Поэтому диалог идёт не из позиции вещания сверху вниз. Изменение типа коммуникаций — это первое условие, когда сотрудникам библиотек и музеев «надо снять корону». Да, это даётся очень тяжело.

Второе, сама ценность разнообразия современного мира. Она признается и приживается с трудом, потому что на словах я вроде как знаю, что все равны, но в жизни я всё-таки первее. Наша общественная жизнь сейчас показывает, что у нас нет равенства возможностей, мы пока не дошли до этого. И в таких проектах, которые связаны с самыми разными конкретными группами аудитории, возможна коммуникация с конкретными людьми с конкретными проблемами.

Конечно, есть институции, которые хотят, чтобы их не замечали, не знали и к ним не ходили, так спокойнее. В Красноярске показывают прекрасный пример совершенно другого отношения к коммуникациям с аудиторией. И дело не в технике, дело в сознании. Одна из причин самой эффективной модернизации — когда самим уже невмоготу, не только учредителям и начальникам. Всё-таки у человека есть потребность развиваться и меняться, когда вокруг меняются процессы. Трудно оставаться «в скорлупе», для этого надо быть социально глухими и социально слепым. Вот она эмпатия.

Потребность человека приносить пользу другим никуда не делась. И тогда волонтёры искренне, по велению души занимаются с очень трудными людьми, животными, ситуациями. И таких людей становится больше не потому, что был Год волонтёра, а потому что пришло свободное поколение, которое самостоятельно принимает решение, что делать. Это прекрасно, когда им никто не говорит, когда никто не заставляет. Библиотеки и музеи — просто гениальные места, чтобы это как-то поддерживать. У нас в стране очень любят имитацию деятельности для галочки, чтобы отчитаться. Про инклюзию отчитываются пандусами. Но есть очень хорошие яркие проекты-лидеры, которые показывают хороший пример и заряжают энергией и вдохновением.

В прошлом году конкурс выиграло большое количество проектов, связанных с локальными историями, с историями места. В этом году в мае пройдет целый фестиваль «Локальные истории».

У Фонда история с локальными историями давняя. В Норильске было две конференции, которые назывались «Локальные истории». Вообще это отношение к истории через человека, а не через масштабы государственных деятелей и полководцев, личные истории, семейные истории — без них история не складывается, она становится выхолощенной и формальной. Я бы сказала главной технологией как в библиотеках, так и в музеях, стал сторителлинг и рассказывание историй. И личные истории, и истории места воспринимаются через проживание. Предметы в музеях же не сами по себе работают, а какие-то истории рассказывают. Не случайно это все очень важный способ не только связать себя с местом, где ты живешь, но выстроить эту свою связь между прошлым и будущем, необходимую каждому человеку, который ощутил себя, наконец-то, в нашей стране личностью. И для Фонда это, конечно, очень важно. 

У Сибири такая своя история, у каждого отдельного живущего здесь человека такая своя история, что, не зная её, не изучая её, человек лишается корней, лишается возможности лучшего понимания себя. А вот обретая её, он обретает совершенно другое самоощущение.

В исторической науке и в гуманитарной сфере это направление активно развивается. Без научной составляющей это было бы не актуально. Фестиваль «Локальные истории» будет включать в себя научную часть, связанную с университетами и исследовательскими институтами, и публичную часть, связанную с открытыми лекциями, выставками, фильмами и спектаклями, потому что эта тема волнует художников в самых разных сферах. Мы столько интересного придумали и хотим, чтобы это было регулярным и волнующим событием.