17 июня 2015
ОЖИДАНИЕ ПРОЗЫ
Беседа с участницей недавно прошедшего межрегионального литературного фестиваля КУБ-2015 Викторией Лебедевой – писателем, редактором отдела прозы литературного журнала «Октябрь». Действие ее романа "В ролях" начинается в деревне Выезжий лог Манского района Красноярского края.
Автор: Александр ГРИГОРЕНКО
Одним из участников недавно прошедшего межрегионального литературного фестиваля КУБ-2015 стала Виктория ЛЕБЕДЕВА – писательница, редактор отдела прозы старейшего в России литературного журнала «Октябрь».
Наш разговор начался с ее романа «В ролях», ломающего традиционные представления о «женском» романе. Это история красивой провинциалки Любочки, которая, по ироническому замечанию автора, предвосхитила эпоху блестящих столичных содержанок. Подталкиваемая честолюбивой матерью, она пытается проникнуть в богему, и вроде бы у нее получается – но до Москвы Любочке добраться не суждено, ее мечты рушатся, и сама она в конце концов теряется где-то в пространстве – такая вот антизолушка получилась… Для нас роман интересен еще и тем, что его действие начинается в Выезжем Логе, где снимается фильм «Хозяин тайги» (и срывается первая попытка совсем юной героини затесаться в мир кино), заканчивается в Иркутске – то есть по сути это наша, местная история, только написанная москвичкой – причем удивительно реалистично.
– Виктория, откуда у романа сибирские корни и есть ли у героини прототип?
– Прототипа у героини нет, она полностью придумана. А корни связаны с тем, что я замужем за иркутянином, моя свекровь живет в Иркутске. Когда я писала роман, меня консультировали, присылали старые карты города. Кроме того, Иркутское театральное училище окончили сестра и брат мужа, а сам он долгое время работал там концертмейстером. Поэтому для той части книги, которая касается училища, вступительных экзаменов, материала у меня было достаточно. А о съемках «Хозяина тайги» есть много открытой информации. Что важно, не было проблем с визуализацией места, поскольку в фильме все показано – река, деревня, те самые улицы. Да и сама Любочка, если присмотреться, персонаж киношный, из поздних советских фильмов.
– Провинциалка, рвущаяся в столицу, – тема настолько избитая, что, честно говоря, не представляю, как вы отважились взяться за нее…
– От автора-женщины, взявшейся описывать женскую судьбу, издатели требуют вполне определенных вещей. Это должна быть история некой Золушки, которая долго трудилась, работала над собой и по результатам трудов получила своего принца. От женских историй ждут хеппи-энда, свадьбы в финале и прочих сериальных атрибутов. Я живу в Москве с 93-го года, родилась и выросла в ближнем Подмосковье – и мне гораздо больше встречалось достойных девушек, у которых не получилось, как у Золушки, – хотя они много и трудно добивались чего-то. Честно говоря, сериальный подход, обязательный хеппи-энд меня злит, и роман был написан в пику ему.
Кроме того, мне было интересно рассказать о персонаже, который ничего особенного собой не представляет. Героиня постоянно пытается жить с чужого голоса, слушает маму, мужа, потом каких-то, на ее взгляд, более мудрых мужчин и женщин, она боится жить своим умом. Это как у Гребенщикова в песне: «Ты как вода, ты всегда принимаешь форму того, с кем ты». Такой человек интересен разве что как объект наблюдения.
– Роман сравнивали с «Душечкой», но, признаться, ничего общего я не нашел. Скорее это похоже на «Бесприданницу» – та же женщина-вещь, которая хочет, чтобы ее дорого купили, но вот не покупают.
– Про «Душечку» я не думала, когда писала, даже не представляла ничего подобного. Вообще, в современной прозе – а как редактор я очень много читаю – мне не хватает архетипичности, свойственной литературе XIX века, когда герой показывает не только самого себя, но и некое собрание личностей своего времени, круга. Сейчас это уходит, персонажей стараются сделать как можно более оригинальными, отчего в текстах много странных сюжетных вывертов. А мне хотелось рассказать типичную историю о девушке, не хорошей и не плохой – обыкновенной. Мне вообще интересно поколение людей старше меня лет на 20–30, потому что во времена их молодости представление о том, какой должна быть правильная личность, было четким и жестким. Наблюдая за ними, я вижу, что они не живут просто так, они постоянно думают, правильно ли поступают и что скажет сосед. Мне хочется узнать, откуда взялось убеждение, будто настоящую жизнь надо где-то искать.
– Но ведь и сейчас в нашей массовой культуре провинция существует только для того, чтобы ее покинуть.
– Да, согласна. Думаю, это привнесенное, – и в первую очередь виноваты массмедиа. Навязывается некий стиль жизни. Это касается не только исхода из деревни в город. В городе это проявляется как исход из непопулярных профессий. Человек не хочет быть учителем, или слесарем, или железнодорожником, интереса к ремеслу нет, потому что общественное мнение считает, что выгодно быть менеджером и чем-то там торговать. И действительно, доходы чаще всего несоизмеримы. Это проблема города. Мир становится слишком материальным. Твой интерес не считается ценностью, если ты много не зарабатываешь. Установка «Если ты умный, то почему бедный» реально достает.
– Это разрушает страну?
– Страна – прежде всего люди, а на них такой подход, конечно, оказывает разрушительное воздействие. Близкий пример: сыну моего мужа скоро 24 года, решил жить отдельно от нас, снял комнату. Он, что называется, интересный молодой человек, но столкнулся с типичной для нашего времени проблемой – как только девушка, с которой он знакомится, узнает, что жилье съемное, ее интереса хватает на день общения. Современные девушки постоянно чего-то требуют от мужчин – денег, материальных благ, развлечений. Взамен не предлагая ничего. Книг они, как правило, не читают – смотрят телевизор, листают какой-то глянец и отовсюду слышат: кто не заработал – не человек. Никто не хочет вложиться в развитие своего внутреннего ресурса: материальный результат необходим сегодня, а лучше вчера. Когда все торгуют, становится страшновато.
– В литературе эти торгашеские тенденции сказываются?
– Да, увы. Издатели ведь тоже заточены под прибыль. Иной раз получаю от авторов, в том числе известных и талантливых, не лучшего качества полуфабрикаты – а все потому, что издатель висит у автора на руках, заставляя за полгода сделать работу, на которую требуется года два-три. «Если ты не будешь писать в год по роману, тебя забудут, поэтому напиши хоть что-нибудь» – это печальная реальность для тех, кто много издается. Но если писатель человек адекватный, он прекрасно понимает, что за это «что-нибудь» потом будет стыдно. Другая сторона медали: тот, кто пишет медленно и не склонен к саморекламе, издается плохо. Например, давно удивляюсь, почему так мало и трудно издаются книги Андрея Волоса. Надеюсь, Букеровская премия за «Возвращение в Панджруд» поможет ему опубликовать новый роман и наконец-то переиздать старые – «Хуррамабад», «Недвижимость», «Маскавскую Мекку» и другие. Они достаточно давно написаны – но при этом пугающе современны. Вообще удивительно, отчего издатели забывают о переизданиях. Например, «Прекрасность жизни» Евгения Попова. Вот я бы как читатель непременно купила. И наверняка я такая не одна. Хорошая книга не есть что-то одноразовое и сиюминутное. Чем плодить бесконечные новинки впопыхах, лучше бы подумали об этом.
– В советские времена и сразу после них толстые журналы были уникальным явлением, тираж «Нового мира» в 90-е достигал пяти миллионов. Они, по сути, являлись одним из двигателей истории. Теперь эта тенденция ушла навсегда?
– Думаю, ушла. Но, может быть, толстые журналы приобрели что-то более ценное. Я считаю, они не должны заниматься ситуацией в стране, их дело – литература, и, по-моему, они дают достаточно полную картину литературного процесса. Хорошо, что создан ресурс «Журнальный зал», где все толстые журналы в свободном доступе – там есть тексты почти любого из нынешних авторов и на любой вкус.
– Традиционный писательский путь – сначала публикация в журнале, потом отдельная книга – сохраняется?
– Зависит от автора и от обстоятельств. Некоторые писатели, стиснутые договором с издателями, этим путем не идут. Считается, что предварительная публикация в журнале может помешать продажам, прибыли. Но для молодого автора журнальная публикация – по-прежнему шанс, что издатели обратят на него внимание. На новую фамилию критик хотя бы краем глаза посмотрит, и издатель может это заметить. Когда я еще не работала в «Октябре», публикация журнального варианта романа «В ролях» в рубрике «Новые имена» помогла мне впоследствии издать книгу.
Источник: Наш Красноярский край. 2015. 22 мая.
Одним из участников недавно прошедшего межрегионального литературного фестиваля КУБ-2015 стала Виктория ЛЕБЕДЕВА – писательница, редактор отдела прозы старейшего в России литературного журнала «Октябрь».
Наш разговор начался с ее романа «В ролях», ломающего традиционные представления о «женском» романе. Это история красивой провинциалки Любочки, которая, по ироническому замечанию автора, предвосхитила эпоху блестящих столичных содержанок. Подталкиваемая честолюбивой матерью, она пытается проникнуть в богему, и вроде бы у нее получается – но до Москвы Любочке добраться не суждено, ее мечты рушатся, и сама она в конце концов теряется где-то в пространстве – такая вот антизолушка получилась… Для нас роман интересен еще и тем, что его действие начинается в Выезжем Логе, где снимается фильм «Хозяин тайги» (и срывается первая попытка совсем юной героини затесаться в мир кино), заканчивается в Иркутске – то есть по сути это наша, местная история, только написанная москвичкой – причем удивительно реалистично.
– Виктория, откуда у романа сибирские корни и есть ли у героини прототип?
– Прототипа у героини нет, она полностью придумана. А корни связаны с тем, что я замужем за иркутянином, моя свекровь живет в Иркутске. Когда я писала роман, меня консультировали, присылали старые карты города. Кроме того, Иркутское театральное училище окончили сестра и брат мужа, а сам он долгое время работал там концертмейстером. Поэтому для той части книги, которая касается училища, вступительных экзаменов, материала у меня было достаточно. А о съемках «Хозяина тайги» есть много открытой информации. Что важно, не было проблем с визуализацией места, поскольку в фильме все показано – река, деревня, те самые улицы. Да и сама Любочка, если присмотреться, персонаж киношный, из поздних советских фильмов.
– Провинциалка, рвущаяся в столицу, – тема настолько избитая, что, честно говоря, не представляю, как вы отважились взяться за нее…
– От автора-женщины, взявшейся описывать женскую судьбу, издатели требуют вполне определенных вещей. Это должна быть история некой Золушки, которая долго трудилась, работала над собой и по результатам трудов получила своего принца. От женских историй ждут хеппи-энда, свадьбы в финале и прочих сериальных атрибутов. Я живу в Москве с 93-го года, родилась и выросла в ближнем Подмосковье – и мне гораздо больше встречалось достойных девушек, у которых не получилось, как у Золушки, – хотя они много и трудно добивались чего-то. Честно говоря, сериальный подход, обязательный хеппи-энд меня злит, и роман был написан в пику ему.
Кроме того, мне было интересно рассказать о персонаже, который ничего особенного собой не представляет. Героиня постоянно пытается жить с чужого голоса, слушает маму, мужа, потом каких-то, на ее взгляд, более мудрых мужчин и женщин, она боится жить своим умом. Это как у Гребенщикова в песне: «Ты как вода, ты всегда принимаешь форму того, с кем ты». Такой человек интересен разве что как объект наблюдения.
– Роман сравнивали с «Душечкой», но, признаться, ничего общего я не нашел. Скорее это похоже на «Бесприданницу» – та же женщина-вещь, которая хочет, чтобы ее дорого купили, но вот не покупают.
– Про «Душечку» я не думала, когда писала, даже не представляла ничего подобного. Вообще, в современной прозе – а как редактор я очень много читаю – мне не хватает архетипичности, свойственной литературе XIX века, когда герой показывает не только самого себя, но и некое собрание личностей своего времени, круга. Сейчас это уходит, персонажей стараются сделать как можно более оригинальными, отчего в текстах много странных сюжетных вывертов. А мне хотелось рассказать типичную историю о девушке, не хорошей и не плохой – обыкновенной. Мне вообще интересно поколение людей старше меня лет на 20–30, потому что во времена их молодости представление о том, какой должна быть правильная личность, было четким и жестким. Наблюдая за ними, я вижу, что они не живут просто так, они постоянно думают, правильно ли поступают и что скажет сосед. Мне хочется узнать, откуда взялось убеждение, будто настоящую жизнь надо где-то искать.
– Но ведь и сейчас в нашей массовой культуре провинция существует только для того, чтобы ее покинуть.
– Да, согласна. Думаю, это привнесенное, – и в первую очередь виноваты массмедиа. Навязывается некий стиль жизни. Это касается не только исхода из деревни в город. В городе это проявляется как исход из непопулярных профессий. Человек не хочет быть учителем, или слесарем, или железнодорожником, интереса к ремеслу нет, потому что общественное мнение считает, что выгодно быть менеджером и чем-то там торговать. И действительно, доходы чаще всего несоизмеримы. Это проблема города. Мир становится слишком материальным. Твой интерес не считается ценностью, если ты много не зарабатываешь. Установка «Если ты умный, то почему бедный» реально достает.
– Это разрушает страну?
– Страна – прежде всего люди, а на них такой подход, конечно, оказывает разрушительное воздействие. Близкий пример: сыну моего мужа скоро 24 года, решил жить отдельно от нас, снял комнату. Он, что называется, интересный молодой человек, но столкнулся с типичной для нашего времени проблемой – как только девушка, с которой он знакомится, узнает, что жилье съемное, ее интереса хватает на день общения. Современные девушки постоянно чего-то требуют от мужчин – денег, материальных благ, развлечений. Взамен не предлагая ничего. Книг они, как правило, не читают – смотрят телевизор, листают какой-то глянец и отовсюду слышат: кто не заработал – не человек. Никто не хочет вложиться в развитие своего внутреннего ресурса: материальный результат необходим сегодня, а лучше вчера. Когда все торгуют, становится страшновато.
– В литературе эти торгашеские тенденции сказываются?
– Да, увы. Издатели ведь тоже заточены под прибыль. Иной раз получаю от авторов, в том числе известных и талантливых, не лучшего качества полуфабрикаты – а все потому, что издатель висит у автора на руках, заставляя за полгода сделать работу, на которую требуется года два-три. «Если ты не будешь писать в год по роману, тебя забудут, поэтому напиши хоть что-нибудь» – это печальная реальность для тех, кто много издается. Но если писатель человек адекватный, он прекрасно понимает, что за это «что-нибудь» потом будет стыдно. Другая сторона медали: тот, кто пишет медленно и не склонен к саморекламе, издается плохо. Например, давно удивляюсь, почему так мало и трудно издаются книги Андрея Волоса. Надеюсь, Букеровская премия за «Возвращение в Панджруд» поможет ему опубликовать новый роман и наконец-то переиздать старые – «Хуррамабад», «Недвижимость», «Маскавскую Мекку» и другие. Они достаточно давно написаны – но при этом пугающе современны. Вообще удивительно, отчего издатели забывают о переизданиях. Например, «Прекрасность жизни» Евгения Попова. Вот я бы как читатель непременно купила. И наверняка я такая не одна. Хорошая книга не есть что-то одноразовое и сиюминутное. Чем плодить бесконечные новинки впопыхах, лучше бы подумали об этом.
– В советские времена и сразу после них толстые журналы были уникальным явлением, тираж «Нового мира» в 90-е достигал пяти миллионов. Они, по сути, являлись одним из двигателей истории. Теперь эта тенденция ушла навсегда?
– Думаю, ушла. Но, может быть, толстые журналы приобрели что-то более ценное. Я считаю, они не должны заниматься ситуацией в стране, их дело – литература, и, по-моему, они дают достаточно полную картину литературного процесса. Хорошо, что создан ресурс «Журнальный зал», где все толстые журналы в свободном доступе – там есть тексты почти любого из нынешних авторов и на любой вкус.
– Традиционный писательский путь – сначала публикация в журнале, потом отдельная книга – сохраняется?
– Зависит от автора и от обстоятельств. Некоторые писатели, стиснутые договором с издателями, этим путем не идут. Считается, что предварительная публикация в журнале может помешать продажам, прибыли. Но для молодого автора журнальная публикация – по-прежнему шанс, что издатели обратят на него внимание. На новую фамилию критик хотя бы краем глаза посмотрит, и издатель может это заметить. Когда я еще не работала в «Октябре», публикация журнального варианта романа «В ролях» в рубрике «Новые имена» помогла мне впоследствии издать книгу.
Источник: Наш Красноярский край. 2015. 22 мая.