В Норильске завершилась IV «Полярка»

Редакция Культуры24 пожалела, что не смогла лично присутствовать на фестивале, поэтому публикует живые мысли артистов.

Итак, тезисы «Полярки»:

Творческая лаборатория современной драматургии подошла к концу. Или наоборот пришла к началу чего – то нового. По крайней мере, сократила одну из дистанций, разрушив четвертую стену:

«Нас, смотрящих и слушающих, было много, мы сокращали дистанции, рушили «четвертые стены» (отделяющие сцену от зрительного зала), мы, конечно же, были доброжелательны, но притом стояли и сидели, смотрели, слушали и оценивали, находясь в такой подчас близости, что она сама по себе становилась испытанием. Характерна реплика одного из исполнителей в интервью корреспонденту «Заполярной правды»: «Мне лично было трудно работать... Я читал монолог, а люди стояли ко мне вплотную и смотрели в глаза».

Сравнила взгляды драматурга, режиссера и артиста на актуальную классику:

«Мы вступили сразу же в неспокойное море интерпретаций, нам был предложен не один даже взгляд, а сразу несколько: во-первых, взгляд современного драматурга на известный классический сюжет; во-вторых, взгляд режиссера («не с молоком матери, впитавшего русскую культуру», по характеристике О.С. Лоевского) и на исходное произведение, и на предложенную пьесу, и на ее сценические возможности в данном театре, в данное время; в-третьих, взгляд артиста, подарившего свой голос, свое дыхание, наконец свои силы и нервы тому или иному литературному персонажу».

«Полярка» разрешила играть с пространством и древесными опилками:

«Башмачкин» Олега Богаева в постановке Алессандры Джунтини открыл перед всеми новые творческие возможности зрительского фойе: в него вписались и лабиринты сознания главного героя, и улицы, проспекты гоголевского Петербурга, неизменно, из века в век, испытующего «маленького человека» своеобразным, но очень действенным способом – одиночеством в толпе. Эту толпу собственно образовали все мы, артисты и зрители, собравшиеся на показе, так что призыв несчастного Акакия Акакиевича (артист Александр Глушков) «Моя шинель… она в городе… она ищет меня… она не может найти дорогу… Помогите!» - был обращен к каждому. Ответное вежливое зрительское молчание не могло не саднить душу».

«Пространственная структура в эскизе «Господа Головлевы. Маменька» Ярославы Пулинович (постановка Родиона (Радиона) Букаева) складывалась на наших глазах в объемный символ – из древесных опилок, из разнородных кусков и фрагментов строился Дом рода, которому суждено было стать «выморочным». Монотонность существования, всецело подчиненного идее накопления, неуклонного прирастания материального благополучия, не только раздражала наш общий слух неугомонным, кажущимся бессмысленным стуком топоров или молотков, но и воплотилась в архитектуре «долгожданного строения» – столь же бессмыленном и глухом дощатом заборе, не сулящем никому счастья».

И даже с самим Пушкиным:

«Пушкинская святочная «Метель» волею режиссера Андреаса Мерца перестала быть природно-погодным явлением. Эта страшновато-веселая сказка оказалась не столь об инфернальной насмешке судьбы, сколь о насмешливой, злой воле Других (многоопытных, отчасти циничных) - над нашей наивностью, над несчастной первой любовью, над многими стереотипами и штампами романтического сознания, приводящего порой к жестоким столкновениям с реальностью».