SiberiaDOC: «Мы столкнулись с этой методикой отношения к фильму. Методикой ждать и растить новых авторов»
SiberiaDOC в лице Николая, Ульяны и Кристины больше 15 лет воспитывает в Красноярске новое поколение режиссёров-документалистов. Начинавшаяся со скромных показов авторских фильмов, программа выросла в международную лабораторию с уникальной методикой воспитания сибирских авторов.
Допустим я про вас ничего не слышала, но я из Красноярска и хочу снимать кино. Что первое вы мне про себя расскажете?
Ульяна: Что это программа развития документального кино в Сибири что мы ищем новых авторов с интересными проектами.
Коля: Мы ищем новые идеи, новые таланты, истории, которые будут интересны всему миру. Понимаешь в чем дело, в России от остальных регионов отличается лишь Москва, потому что там фабрика и там образование действительно есть. Там рынок перенасыщен, и сколько школ ни будет — всё равно будет мало. Они близко живут ко всем событиям. Как правило, ты смотришь, что стоит за инициативами в регионах? В основном это чиновники, которым сказали развивать кино в регионе, в области, и вот, чтобы отчитаться, они как умеют, как могут и сами понимают, так и делают. Здесь наоборот все идет. Мы с Кристиной Дауровой были участниками похожего семинара в 2007 году — и после него мы поняли, что хотим это делать. Не знали как. Просто хотели это делать. Ты, когда хочешь поделиться чем-то хорошим, через что сам прошёл, ты рассказываешь, делишься фильмами, знаниями. Мы в 2010 году делали киноклуб в музее (КИЦе), потому что к 2010 году у меня накопилось 250 Гб фильмов, которые я хотел посмотреть первый раз на экране. Я знал, что это классные фильмы. И я хотел получить удовольствие от их просмотра в тёмном кинозале на экране. И мы с Кристиной, потирая ручки жили мечтой, что мы сейчас посмотрим фильм. Мы печатали афишу самостоятельно, клеили куда-то. И вот там пять человек приходило, и мы безумно радовались этому. Мы не гнались за полными залами, важны были заинтересованные люди.
Ульяна: Ну в Дом кино приходило всегда 20-25 человек. Для киноклуба это много. Когда проходили события с авторами — приходило конечно еще больше.
Коля: я про то, что с самого начала не было такой мысли, что мы гонимся за количественными показателями, не согнать аудиторию, рентабельность. Мы понимали, что для этих фильмов важнее иметь 5 человек — немного, но наших.
Вы выросли в мастерские. Вы помните момент, когда поняли, что не только хотите смотреть и обсуждать кино в киноклубе, но готовы помогать делать авторам свои фильмы именно по такой технологии «нежной помощи»?
Ульяна: Вот это то, про что говорил Коля. Побывав один раз на семинаре, ты хочешь показать другим, что так тоже можно. Мастерские делают люди — методисты, которые здесь работают, и мы подбираем таких методистов, которые с авторами будут работать. Место тоже важно. Подальше от Москвы, чтобы не было такого большого «шума» вокруг. Некоторые семинары, например, вообще уезжают в горы и леса.
Коля: Это методика — работать с идеей на очень ранней стадии, когда преподаватель не даёт тебе уже готовую форму. Для человека, который снял уже с десяток фильмов, проще всего сказать: «Вот тебе коробочка-фильм, заполняй, зритель не соскучится». И ты такой: «Ура! Мне дали форму фильма». Другое дело, когда ты вытягиваешь из автора, когда он сам находит свою собственную форму фильма, отталкиваясь от содержания. Безусловно, если бы методисты снимали фильмы авторов, каждый бы снял свой фильм, но не стоит такая задача снять фильмы методистов, есть задача помочь авторам снять их кино. Ты пойми, что Россия очень долгое время была закрытой системой в кинообразовании, у нас была только академическая система, других методик не существовало. По всей стране всех учили по одной методике. И мы, что тут правду скрывать, мы же не сами придумали нашу методику. К нам приехали французы и рассказали, а у них количество семинаров, которые проводятся на территории Франции в год, ты просто обалдеешь, там просто страниц 40 списком!
Мы столкнулись с этой методикой отношения к фильму. Методикой ждать и растить новых авторов. Терпеливо, не бить по рукам, не навязывать свою форму, не адаптировать их к рынку. Да, ты понимаешь, что нас критикуют, что фильмы некрепкие, какие-то хрупкие. Да, я согласен, но зато на вторых, третьих фильмах авторы супер-уверенные, они знают что делают, у них руки не «отваливаются» после жёстких комментариев. Первый раз, когда я оказался на кинофестивале «Россия» в 2009 году, я был свидетелем того, как после фильма осталась какая-то кучка людей а автор стоял на сцене. Это было просто мочилово. Взрослые дяденьки и тётеньки просто мочили автора, точно также мочили Дворцевого тогда: «Что у вас камера трясётся, а что это такое?». Он говорит: «Слушайте, мой фильм получил главный приз за лучшую камеру». Люди пришли со своим уставом судить чужую работу. Это была просто норма. Спустя какое-то время, когда мы организовывали показы фильма с авторами, мы говорили гостям, что вы не имеете права судить, если вы что-то не поняли — спрашивайте. Если вас спросит автор, что вы думаете, тогда возможно.
Ульяна: Сейчас это немножко сгладилось и люди имеют некий пиетет перед работой человека. Некоторые дядечки и тётеньки, которые остались с тех времён, ещё по привычке могут так. В основном критикует часть сообщества, даже не зритель, а именно тот, кто в этой среде находится. Но так они привыкли, но такого становится меньше. Авторы уважительно относятся другу к другу.
Сейчас кажется, что неиндустриальным фильмам уделяется большее внимание, чем лет десять-двадцать назад. Как со стороны государства, так и со стороны частных фондов. Они могут диктовать свои требования?
Коля: Я не думаю, что придет кто-то и скажет, что нужно снимать документальные фильмы. Всегда есть фильмы разного уровня и авторы, которые приносят свои идеи. Мы работаем с простыми человечными историями. Есть люди, которые пытаются внести в кино какие-то популистские темы, но это не наша история. И на самом деле люди знают об этом, и последние два года они даже не присылают такие заявки на семинар. Никакой спекулятивной, пропагандисткой тематики, приходят исключительно истории, связанные с чем-то личным. Коля: Вообще любая идея и инициатива, которую делает государство в отношении кино — это хорошо, я всегда просто радуюсь, молодцы ребята давайте. В 90-х и в конце 80-х годов хроника — это как раз и был такой переходный период к авторскому кино от фильмов, которые поставило государство. Автор как будто прятался за материалом.
Ульяна: Из хроники же много монтируют и сейчас. Лозница например.
Коля: Да, я считаю, что если будет только частная инициатива сама по себе — это будет одна история, если государство и чиновники будут делать — это другая. Выгоднее всего, когда будет баланс.
Ульяна: Но у которых есть хорошая идея!
Коля: Да, мы ведь отбираем хорошие идеи. У нас самый минимальный порог в заявке — нам нужны только идеи. Мы оплачиваем всё. Давай только, парень или девушка, идею и всё! И в этом смысле мы стараемся гармонично развиваться. Ульяна правильно сказала, что у нас перестали приходить заявки на спекулятивные темы.
Ульяна: Вообще проекты, которые пытаются хайпануть. Видно сразу, что это искусственное кино, которое просто хочет получить финансирование. Просто есть модная повестка и некоторые люди пытаются за счёт этой повестки, спекулируя на ней, выехать в кино.
Как изменились ваши авторы и темы, которые они выбирают?
Ульяна: Темы всегда как-то связаны с автором.
Коля: Раньше были менее подготовленные заявки из России. Сейчас заявки стали более чёткие. Качество стало лучше. Люди стали понимать, что такое документальное кино. В этом году мы первый раз сделали открытый приём из Казахстана и получили больше 30 заявок оттуда. И разница между заявками из Казахстана и России — колоссальная. В этом смысле, мы как бы проработали над этой территории почву, она даёт свои плоды, люди друг другу рассказывают, масса других программ рассказывает, как описать идею, объяснить, как автор связан с ней.
Ульяна: В этом году мы получили много заявок из Красноярска и прошли три. В прошлом году прошла одна и то, мы взяли её скрепя сердце. И был Костя Селин который тогда представлял Красноярск, но он уже взрослый, состоявшийся автор, который представлял сразу два города. А начинающих молодых авторов не было. А у нас была квота три человека, и мы, рыдая, их откапывали. А в этом году они появились.
Коля: Знаешь, это потому что люди не видят документальные фильмы. Когда работал киноклуб они сталкивались с тем, какое оно документальное кино. У всех представление такое, что вот сидит эксперт на стуле и что-то тебе рассказывает. У нас же другой формат. Вот фильм Кости Селина про третью волну набрал какое-то нереальное количество просмотров в интернете и даже мои знакомые говорили [о том], что, да, мы бы хотели смотреть такое кино. Многие говорили, что пошли и поставили прививку после фильма.
Мне кажется, что честность фильмов Кости Селина, и то, как он показывает реальную жизнь — из этого можно отдельный курс для молодых документалистов Красноярска делать. Про этику и правду.
Коля: Да! Мы же пытаемся найти лазейку к зрителю, и здесь он просто безусловно берёт своим талантом и умением рассказать историю. Он показал запрос общества на такого рода обращение с материалом. Когда на тебя не давят комментариями и мнениями, а тебе дают жизнь, где нет редактора и нет продюсера, который пытается манипулировать твоим мнением. Это показало голод общества на такого рода коммуникацию. Все привыкли что есть новость, ангажированность. Он до этого снял фильм про хирурга и когда заканчивал фильм, началась пандемия. Основные съёмки этого фильма прошли, когда всё закрыли. В БСМП всё закрыли и туда поступали только ковидные, и вот в тот момент он начал снимать.
Ульяна: Здесь это человечно, поэтому многих и тронуло. И там же нет закадрового голоса, там люди, которые лежат и говорят: «Лучше бы я прививку поставил». Им веришь. Эта коммуникация через документальное кино и ту правду, которую оно способно показать, зритель к ней готов? К документальному кино и авторскому есть путь у каждого человека, и где-то он останавливается. Он может посмотреть фильмы Кости Селина, но не посмотрит фильм «Волк и семеро козлят». Это как право и режиссёра, так и право зрителя, видеть или не видеть те или иные фильмы.
Коля: Когда я первый раз понял, что такое документальное кино, тогда у меня сложилось для чего нужно документальное кино. Чтобы другой человек — зритель — имел возможность через фильм посмотреть на это общество. Через зеркало, но не искривлённое. Когда не манипулируя мнением, мы даём человеку возможность рассказать его личную историю, увидеть то, что он чувствует и что переживает — это самое интересное. Второй элемент, про который ты говоришь: документальное кино сейчас является полем, где максимально развивается киноязык сейчас. Creative documentary — это направление кинематографа, где сейчас развивается язык кино. Ты можешь сделать фильм на фотоаппарат, и твой фильм покажут в кинотеатре.
Вход для авторов в документальное кино стало легче?
Ульяна: Я бы не сказала, что стал легче или сложнее. Очень много людей снимает видео на телефон, но не все могут сделать из этого хорошее кино.
Коля: С точки зрения технической, стало легче.
Ульяна: Но не всем это даёт инструмент.
Коля: В 2007 году все ждали, что сейчас с приходом новых технологий будет всплеск, взрыв киноязыка, мы откроем новые формы. Что произошло? Появились блогеры, которые жрут гамбургер. В этом смысле можно провести параллель с интернетом, когда появился доступ к информации общий уровень резко упал. Тебе надо копаться, чтобы найти что-то ценное что действительно важно. Я считаю, что доступ стал легче, потому что стало проводиться значительно больше фестивалей, сейчас проводится колоссальное количество питчингов. Ты можешь получить деньги даже если у тебя совсем ничего нет. В этом смысле Молодёжный центр союза кинематографистов молодцы. И очень много других инициатив, которые помогают молодым, чего 10 лет назад вообще не было. С другой стороны, многие из этих питчингов в каком-то смысле портят молодых режиссёров. Важно же, с кем ты столкнулся на своем пути, и какие ценности в тебя вложили. Из отрицательных сторон: питчинги заставляют молодых авторов ориентироваться на рынок, доказывать, что этот фильм нужен кому-то ещё, говорить инструментами маркетинга. Автор вообще не должен этого делать. Это задача продюсера.
Ульяна: Возникает проблема отсутствия продюсеров. Или их нет, или они не понимают. Люди думают, что это такой товарищ в гавайской рубашке, который раздаёт деньги направо и налево.
Коля: В независимом производстве, когда ты хочешь реализовать свой проект и не хочешь, скажем так, попасть на первый канал и заработать кучу день в бокс-офисе (ред. — кассовые сборы), то тебе важнее не продюсер, это просто похожее слово. На самом деле это партнёр и друг, человек, который будет так же заинтересован в реализации твоего проекта. Конечно, один человек может сделать кино, но это сложно.
Вы работаете с зарубежными партнерами. Кто это и почему именно они?
Коля: В 2007 году я совершенно случайно познакомился с тремя французами на фестивале «Твори-гора». И у нас завязались дружеские отношения. Там была женщина — Элен Шатлен — которая верила, что будущие авторы будут появляться из Сибири. Она понимала, что, живя в Москве в этом шуме постоянном очень трудно найти истории. Здесь почва богаче, визуально и исторически так сложилось. До сих пор и для России, и для всего мира Сибирь — это «терра инкогнита». Когда ты говоришь: «Я из Красноярска», то 90 процентам зарубежных людей это абсолютно непонятно, а когда ты говоришь «Сибирь», то всё понятно — налево от Байкала. Благодаря тому, что было общение с Элен, и она верила и могла быть мостиком, она понимала и нас. И помогала французам понять нас. Одно дело, когда тебе рассказывают через переводчика, а другое дело, когда как химия тебе расскажут, как относиться к идее и что значит снимать фильмы и что такое быть автором. Ответственность режиссера и какие ценности мы несем в мир. Спустя три четыре года появилась ассоциация Docmonde, которая стала объединять такие инициативы в разных частях мира: в Африке, в Индонезии, на Кавказе. И мы были одними из шести партнёров. Сейчас у нас очень хорошие отношения с университетом Гренобля, с преподавателем, который к нам приезжает уже не первый раз.
Ульяна: У нас много партнёров, они очень разные, очень мобильные. На разных стадиях они разные. Если, например, мастерские — это Венсан Соррель. Он очень корректно работает с авторами, не ломая никого. У нас есть вторая индустриальная программа, когда присоединяются продюсеры, и здесь у нас есть Эллен, которая представляет фестиваль Goeast, это уже Германия, и наш Минкульт РФ, который нам помогал на протяжении всего семинара, благодаря им мы всё сделали, иначе бы наши тренеры просто не смогли бы к нам приехать. Мы пробуем работать с разными партнёрами. С кем-то сходимся, с кем-то нет. Мы считаем, что культура должна объединять людей.
Коля: Нет такого, что мы привязались к одной ассоциации и больше ни с кем не работаем. В этом смысле мы абсолютно открыты. Вообще индустрия документального кино независимого постоянно развивается и в России и за границей. За рубежом существует запрос о том, как мы живём. Иностранцы же и к своим СМИ недоверчиво относятся. Последний пример фильм «Мотылёк» Артура Соколова. Для иностранцев был шок, когда они первый раз увидели Россию, где человек с любовью относится у месту о котором говорит, рассказывая о довольно депрессивной деревне, не хочет оттуда уезжать. Им нравится какой теплотой пропитано кино. Мы не видим поэтому всю эту «трешаковость» заброшенного места. Мы видим настоящих людей. Которые так же переживают о том, что вынуждены уехать. Они образно переосмысливают те места, где они родились. Или с фильмом Саши Кузнецова «Территория свободы». У иностранцев вызывало удивление, что русские смеются и шутят.
Назовите несколько документальных фильмов, которые необходимо посмотреть.
Ульяна: Мне кажется это личный выбор. У меня, когда спрашивают про любимых авторов или фильмы [я отвечаю, что] смотрите все фильмы, которые мы показываем. И Кости Селина последние фильмы и Дворцового, если вы хотите начать знакомство с документальным кино, Лозницу, если вам интересна хроника. Их очень много, и каждый фильм — он в свое время приходит к тебе.
Хорошо, тогда так. Раз Новый год. Фильмы про человеческие чудеса и силу человеческой любви, когда ты смотришь и понимаешь что люди лучше, чем ты думаешь.
Коля: Один из таких судьбоносных показов, мы показали фильм «Письма из Сибири». И я думаю, что сибирякам этот фильм обязательно нужно посмотреть для того, чтобы понять образ такой независимый взгляд на Сибирь 1950-х годов, где есть микс и любви, и надежды. Как говорится, это бедняк, который спит на перине полной золота. Вот это образ Сибири.