Михаил Бенюмов: «Педагогика для меня — совместный поиск истины»

В Красноярск мы приехали с Иваном Всеволодовичем почти одновременно, в 1978 году, — рассказывает Михаил Иосифович. — Оба были приглашены преподавать в только что открывшийся Институт искусств. Познакомились на концерте, состоявшемся тем же летом на открытой площадке возле театра оперы и балета. Благодаря тогдашнему главе края Павлу Стефановичу Федирко в городе одновременно появилось несколько крупных учреждений культуры. Его позиция — человека и управленца, понимавшего, что без культуры невозможно обеспечить рост города, — сыграла в этом процессе определяющую роль. Именно он пригласил Шпиллера — и не ошибся: Иван Всеволодович внёс значительный вклад в культуру Сибири. Справедливо, что одна из недавно учрежденных государственных премий края носит теперь его имя.

Михаил Иосифович, каким вам запомнился Шпиллер?

О таких масштабных личностях, как Иван Всеволодович, нельзя говорить мимоходом, это отдельная большая тема. У нас были хорошие личные отношения, и в первые десять лет нашего общения мы часто бывали друг у друга в гостях. Я исполнял под его управлением с Красноярским симфоническим оркестром Концерт Моцарта. Это был 1982 год. А моё первое выступление в Красноярске состоялось в мае 1979 года и тоже при участии Ивана Всеволодовича. С Ханцурат Мухаммедовной Карачаевой мы исполнили Двойной концерт Баха. Он также прозвучал на краевом телевидении, где Шпиллер некоторое время вёл музыкальные передачи. А буквально на следующий день после того выступления я играл свой первый сольный концерт, мы дали его с пианистом Владимиром Шварёвым, с которым позже объездили с гастролями весь край. К Ивану Всеволодовичу я обращался за профессиональной помощью и как дирижёр. Помню, у меня возникли некоторые затруднения с исполнением Stabat Mater Перголези, и он мне помог их преодолеть, за что я был ему очень благодарен.

Шпиллер, кстати, руководил первым камерным студенческим коллективом института, созданным из первокурсников. Я работал тогда на кафедре оркестровых инструментов (как струнных, так и духовых). А в 1982 году, когда возникла необходимость в формировании собственно кафедры струнных инструментов, возглавил её и заведовал до 2010 года, 28 лет.

Ушли по причинам, от вас не зависящим?

Как раз наоборот — это было моё принципиальное решение. Один из главных мотивов — несогласие с позицией ректората по поводу специальной музыкальной школы-десятилетки при вузе, преобразованной в 2010 году в обычную общеобразовательную школу. Я считаю такую спецшколу корнем всей системы музыкального образования, без неё никуда. Все представители нынешнего среднего поколения ведущих музыкантов города — дирижёр и солист Красноярского камерного оркестра Леонид Жуковский, нынешняя заведующая кафедрой струнных Евгения Сергеевна Царёва, концертмейстер нашего оркестра Марина Гаджиева, моя младшая дочь Римма Бенюмова и многие-многие другие — все они окончили именно эту школу. Она именовалась по-разному — лицеем, гимназией. Но, главное, что она была! А потом по равнодушию и некомпетентности властей и ошибочной позиции ректората мы её потеряли. Колледж, существующий при Институте искусств, принципиально проблему не решает. Есть такие виды искусства и спорта — балет, фигурное катание, скрипка — где, если ты в 6-7 лет не начал заниматься, а в 15 не добился мирового признания, то выше среднего уровня уже не поднимешься. А сейчас в Красноярске подростки в 15-18 лет только начинают задумываться о профессии музыканта. Но в этом возрасте Давидом Ойстрахом уже не стать.


Обычные музыкальные школы проблему не решают?

Как показывает опыт, они себе такую задачу даже не ставят. И дело не только в уровне преподавания. Невозможно совмещать профессиональное обучение музыке с привычной нагрузкой общеобразовательной школы. Но это не значит, что спецшколы готовят узкоспециализированных невежд. Я сам учился в Гнесинской школе, и из одиннадцати моих одноклассников некоторые даже стали кандидатами и докторами наук — им хватило на то знаний. Такие спецшколы есть в спорте, в математике. И в музыкальном образовании она просто необходима, как воздух. В Красноярске тема периодически вновь поднимается, но пока, увы, безрезультатно.

Вы предпочитаете учить детей или взрослых?

Я предпочитаю детей учить как взрослых. Иногда результат бывает гораздо лучше.

Во сколько лет вы начали учиться игре на скрипке?

Как раз в пять или в шесть. Уже не помню, как мне пришла в голову эта идея, но я сам потребовал, чтобы мне купили именно скрипку. Мой дед был капельмейстером военного оркестра, я рос в музыкальной среде. Родился в Киеве, а учиться начал в Ворошиловграде, нынешнем Луганске, где до семи лет жил у дедушки и бабушки.
А в какой момент вы стали совмещать педагогическую деятельность и исполнительскую? Наверное, трудно сказать, чего в вашей жизни больше?

Я начал преподавать в 1971 году, сразу, как окончил Гнесинку. Моим первым местом работы был КГИИ — то бишь Киргизский государственный институт искусств. А оттуда уже спустя семь лет приехал преподавать в другой вуз с точно такой же аббревиатурой — красноярский. Так что, если не считать переименований нашего учебного заведения, я все время работал в КГИИ. (Смеётся.) Отправился в Сибирь как скрипач, педагог и будущий кандидат искусствоведения.

И будущий дирижёр?

Об этом я тогда ещё не догадывался. Приехал потенциально как учёный, преподаватель. Концертная деятельность, гастроли начались уже после того, как стал заниматься педагогикой. Думаю, отделить исполнительство от педагогики очень трудно, потому что когда сам не играешь, становишься ненужным своим ученикам. Надо быть действующим музыкантом, чтобы вместе с учеником заниматься поиском истины, каковой и является для меня педагогика.

А что касается дирижирования — как заведующий кафедрой я вынужден был постоянно продлевать жизнь оркестрового класса, выступать реаниматором, когда тот или иной дирижёр клал заявление об уходе. Иван Всеволодович ушёл, потом приходили и уходили другие руководители. А в промежутках становиться к пульту приходилось мне, и вдруг я начал замечать, что мне это нравится. Работал с симфоническим оркестром института и параллельно организовал камерный — в 1985 году он дал свой первый концерт в зале краевой библиотеки на пятом этаже. Подчёркиваю — у меня не было сознательного желания его создавать. Просто постепенно входил во вкус дирижирования, и это передавалось моим студентам, сложился коллектив единомышленников. Когда мы уже довольно широко концертировали в городе, ребята сказали, что им мало двух учебных встреч по три часа, давайте встречаться чаще. Этот «внутриутробный период», пока оркестр не получил в 1993 году официальный статус муниципального коллектива, продолжался лет семь: мы встречались на занятиях, потом столько же времени репетировали после уроков. Мне кажется, здесь невозможно отделить учебный процесс от артистического, и по сей день все наши репетиции — это уроки, в некотором смысле.


В оркестре ещё остались музыканты из его первого состава?

Да, супруги Шестаковы, Антонина Рогаткина, Ян Ефремов.

Своего внука тоже будете учить музыке?

Его родители очень заняты, а я ещё раз пройти путь педагога своего ребёнка уже не смогу. Это возможно только раз в жизни.

Но вы прошли через это дважды, воспитав двух дочерей-музыкантов.

Старшая дочь Маша всегда была более самостоятельна. Единственное, что я мог от неё потребовать — чтобы она прекратила свои ночные занятия и больше отдыхала. Её не надо было заставлять, наоборот — приходилось ограничивать в её добросовестности и усердии. Так что не могу сказать с чистой совестью, что я её педагог. Она окончила в Мюнхене аспирантуру по двум специальностям — оперного и симфонического дирижирования, сейчас является музыкальным директором хора и оперным дирижёром в Крефельде. В этом городе на её должности больше ста лет назад работал Густав Малер, написал там одну из своих симфоний.

А Римма через полгода должна окончить магистратуру в Берлине, и уже сейчас работает концертмейстером Берлинской штатс-капеллы.

Красноярский камерный оркестр. Солистка — Римма Бенюмова (скрипка). Дирижёр — Михаил Бенюмов

Римма весьма успешно начала сольную карьеру. Хочет теперь переключиться на оркестровую?

Я бы не возражал. В сольной карьере свои преимущества, но есть и негативные стороны. Сегодня концерт в Токио, завтра в Москве — ни сна, ни отдыха. И потом, в Германии иное отношение к оркестрантам, нежели у нас — там настолько высокие зарплаты, что когда появляется вакансия, желающие съезжаются со всего мира. Например, конкурс до 500 скрипачей на место.

Напрашивается вопрос, насколько сегодня престижна профессия музыканта в Красноярске?

С Германией сравнивать, конечно, не приходится. Но в то же время я не знаю ни одного выпускника нашего вуза, оставшегося здесь без работы. Более того, человек ещё не успел окончить институт, а его уже рвут на части разные коллективы. Контрабасистов постоянно не хватает, да и скрипачей. Вообще, город заплатил высокую цену за возможность обзавестись собственным симфоническим оркестром и театром оперы и балета. Первым музыкантам, приглашённым из других городов, предоставляли собственное жильё. Потом они продавали жильё, уезжали. Поэтому открыть Институт искусств было мудрым решением — те, кто родились в Сибири, получали в нём образование и оставались работать в Красноярске — в местных оркестрах свыше 80 процентов выпускников СГИИ. Жаль лишь, как я уже говорил, что пока не удаётся выстроить образовательную систему от корней, от спецшколы. Это первое, что нужно вернуть для полноценной подготовки музыкантов.


А что ещё необходимо для качественного образования? Скажем, ещё несколько десятилетий назад многое было недоступно, а сейчас легко можно заказать любые ноты, послушать произведения в разных исполнениях, посмотреть мастер-классы ведущих музыкантов. Что, на ваш взгляд, лучше стимулирует — доступность знаний или преодоление препятствий ради их получения?

Сегодня, конечно, любая информация в свободном доступе. Но её стало настолько много, что никакого времени и человеческих сил не хватит, чтобы со всем ознакомиться. Знаете, Иоганн Себастьян Бах рано лишился родителей, воспитывался у старшего брата. И настолько любил музыку, что брат, опасаясь за его здоровье, не позволял ему всё время читать и переписывать манускрипты с нотами. Бах, как известно, умер от болезни глаз. А испортил себе зрение ещё в детстве, когда воровал из шкафа ночью ноты и переписывал их при свете лучины. Если он хотел услышать какого-то исполнителя, то шёл пешком в другой город, а потом также пешком возвращался назад. Неизвестно, учил ли его ещё кто-то, кроме брата, но Бах стал гениальным скрипачом и органистом. Не думаю, что сегодня кто-либо смог приблизиться к его уровню, при всех возможностях эпохи Интернета. Это говорит о том, что проблема музыкального становления, а, значит, и музыкальной педагогики не сводится к тому, что открывает нам современная эпоха. А больше сводится к тому, что человек в состоянии взять, и как это повлияет на его внутренний рост. Прежде говорили, что учиться надо у Бога, и никому не нужно было объяснять значение этой фразы. Учиться у Бога нужно тому, что принципиально недоступно компьютеру.

Например, сочинению музыки?

И этому тоже, хотя здесь у искусственного интеллекта очень большие возможности — изучая разные модели, он может создавать нечто похожее. Но гениальным произведениям, как, например, «Мелодии» Чайковского, подражать невозможно. Потому что они созданы на языке человеческой души, человеческой интонации — языке, на котором компьютер в принципе не способен разговаривать.

Вы исполняете преимущественно классику разных веков. А из века XXI-ого вас кто-то из авторов привлекает?

Учитывая, что мы регулярно играем сочинения наших красноярских современников, конечно, привлекает. Я был первым исполнителем Концерта для скрипки с оркестром Олега Проститова, камерный оркестр не раз включал в свои программы музыку Владимира Пороцкого, Владимира Пономарёва, Ирины Беловой. И с западными авторами сотрудничаем, некоторые композиторы даже специально пишут для нас музыку. Скажем, Эньотт Шнайдер, автор огромного количества саундтреков к фильмам и академических произведений, два своих опуса посвятил нашему фестивалю «Азия — Сибирь — Европа» — сюиту «Духи Сибири» и концерт «Инь — Ян». Для нынешней программы французский композитор Николя Дэлег написал особое сочинение — «Слияние» для ситара, табла и струнных.

Кстати, когда состоится очередной фестиваль?

С 8 по 19 сентября, все семь концертов пройдут в Малом концертном зале краевой филармонии. Пригласили в этом году Мариинский духовой квинтет — это ансамбль солистов-духовиков из Санкт-Петербурга. Из Швейцарии в Красноярск приедет Элиана Бурки, виртуозно владеющая альпийским горном. Она покажет аутентичный горн и его современный вариант, созданный специально для джазовой программы артистки. Также на фестивале можно будет послушать традиционную индийскую музыку в исполнении Николя Дэлега (ситар) и Нихара Мета (табла). Это будет уже девятнадцатый по счету фестиваль.


Вы больше сорока лет в Сибири. Чем вас так привлекла эта земля? Ведь наверняка не раз звали преподавать в другие города и страны?

До сих пор зовут. Приглашали в Саратов, Новосибирск, Москву, мог бы уехать в Японию или США, не говоря уже о Германии, где живут мои дочери. Но я всё равно оставался. Почему? Наверное, любовь. Город — это люди. Когда я попал в Красноярск, он меня просто потряс своей человеческой непосредственностью и чистотой. Сейчас в это трудно поверить, но ключи от квартиры, в которой до сих пор живу, я получил по аспирантскому удостоверению. И посылку с новенькими финскими сапогами от бабушки на почте получал по нему же. Просто так случилось, что мой паспорт оказался заперт в сейфе у коменданта общежития Гнесинки: тот уехал на свадьбу, а мне нужно было срочно лететь в Красноярск. И мне здесь поверили без паспорта! А когда мы в начале 80-х зимой поехали на фестиваль в Ачинск, я был поражен, что люди три с половиной часа сидели в холодном зале в шубах и шапках и слушали наш концерт! Настолько сильна в них была жажда прекрасного, они изголодались по искусству. Увидев такую реакцию, я искренне привязался к сибирякам.

Говорят, что где родился, там и пригодился. А я родился на Украине, а пригодился в Сибири. И сам ощущаю себя сибиряком. Мне довелось здесь реализоваться, стать собой, быть востребованным — своим слушателям, ученикам. Чего ещё желать?

Открытие XV Зимнего Суриковского фестиваля искусств: Красноярский камерный оркестр и Сергей Редькин (фортепиано)