Пётр Лундстрем: «Мастер показывает тебе, что прямо здесь и сейчас ты можешь играть лучше»

Сибирский юношеский оркестр — проект с огромной географией, стартовавший и живущий в непростое время. В этом проекте вы меняли свой подход или систему мастер-классов? Всё-таки большой коллектив, но с совсем юными музыкантами из регионов, большинство из которых явно не играли в оркестрах до этого ни разу.

Тут нужно понимать, что у нас очень интересно выстроен день. С утра я занимаюсь индивидуально, несмотря на то, что ребята приехали в оркестр, просто потому что для того, чтобы хорошо играть в оркестре надо хорошо играть на скрипке в целом. Поэтому мы занимаемся, и это мне наиболее интересно, сольной программой, занимаемся гаммами, учим партии. А вот днём у нас уже идут групповые репетиции. Дети очень разные, совершенно разного уровня, но у всех горят глаза, и это очень приятно. Есть просто более технически оснащённые ребята, есть совсем начинающие, а есть пара человек, которые в консерваторию московскую уже [могли бы поступить] без проблем. Как представитель школы Брона (ред. — советский и немецкий скрипач и музыкальный педагог), я стараюсь исходить из неких принципов универсальных, которые подходят и к гамме, условно говоря, и к концерту Чайковского. Я имею ввиду технические принципы. И применяю их и для начинающих, и для виртуозов, которые здесь, несомненно, есть.

Они едут за мастер-классами как солисты? Мне всегда казалось, что в таком возрасте максимализма ты ещё веришь в свое будущее, в котором ты солист, а в оркестр ты всегда можешь «сесть».

Я не разговаривал с ребятами на тему, чего они хотят в жизни, но конечно, вижу многие вещи — кто-то занимается музыкой на любительском уровне, кто-то виртуоз и уже готов к конкурсам. У нас в принципе система образования выстроена таким образом, особенно в Москве, я говорю за Москву, [там] концептуально мы всё время готовим солистов, при этом никаких реальных условий для становления этого солиста фактически не создано и при этом все знают, что солистом становится один из тысячи. В итоге люди, которые готовятся стать солистами, потом приходят в оркестр, и выясняется, что они к этому не готовы — ни психологически, ни профессионально. Вот виртуоз, которого я вспоминал, из Новосибирска, блестяще играет она, но, я сегодня ей об этом сказал, у неё пока не хватает навыков работы в группе и в оркестре. То есть [игра в оркестре] не зависит от исполнительства в прямом смысле. Понятно, что всё это необходимо, но тем не менее [у музыканта, играющего в оркестре] должны быть другие качества. Готовить сразу оркестровых музыкантов тоже неправильно. Ты же не ограничишь людей и не скажешь: «Вся твоя жизнь должна пройти в оркестре». А если человек хочется заниматься камерной музыкой? Люди могут создавать какие-то ансамбли. Это сложный вопрос. Проблемы нашего музыкального образования, его целеполагания. И этот проект — очень здорово [что он существует] — единственное на этом не надо замыкаться, что ты вот сейчас играл в оркестре и теперь должен всю жизнь там играть.

Почему вы согласились на участие в проекте?

Почему я поехал? Потому что наша Творческая мастерская (Пётр — исполнительный директор Творческой мастерской Леонида Лундстрема) тесно сотрудничает с Красноярской филармонией, у нас много совместных проектов: например, фестиваль «Эклектика», который прошел в марте и пройдет в следующем году в феврале. У нашей Мастерской огромный человеческий ресурс, если так можно выразиться. Свои солисты и педагоги. Когда Евгений Васильевич [Стодушный] предложил мне принять участие в этом проекте, я привез сюда целую команду. Работать с молодёжью — это здорово. Здесь создана прекрасная материально-техническая база, замечательная организация. Все эти условия важны.

Если у музыкантов настолько разный уровень игры, то какими произведениями уравновешивать такой большой коллектив?

Мы вчера работали над увертюрой «Кориолан» Бетховена, в концерте будет исполнена вторая часть из первой симфонии Чайковского, будет и популярная музыка: Пьяццолла «Обливион» и «Либертанго», видимо без этого сейчас никуда. Я понимаю, что музыка будет разнообразной. Она подбиралась и из художественных ценностей, и из реальности того, что можно играть [в условиях подобного проекта]. Уровень очень разный и нужно выбирать что-то, что могут сыграть все. Есть проблемы такого приятного толка у духовиков, потому что их много и играть хотят все. И как решать этот вопрос? Это головная боль художественного руководителя, видимо кто-то будет играть одно произведение, кто-то будет выходить и играть другое.

Для того, чтобы играть сложную музыку, нужен средний уровень очень высокий. Не виртуозы нужны, но музыканты, которые полностью владеют инструментом. Специфика такого юношеского оркестра именно в разности уровня, поэтому надо выбирать что-то среднее. Сейчас Леонид [Жуковский] брал произведения, которые ему хотелось бы исполнить и которые может сыграть оркестр с неизвестным уровнем. 

Можно сказать, что этот проект для музыкантов, которые технически и эмоционально не совсем готовы к большим сценам? Что это своеобразная переподготовка тех, кто солировал, на тех, кто хочет попробовать себя в симфоническом оркестре.

Нет, так сказать нельзя. Я бы провел границу между камерным оркестром и симфоническим. Если взять камерный, там вообще необходимо, чтобы каждый человек играл, условно говоря, как солист, но не тот, которому все остальные аккомпанируют, а как камерный солист. Как в трио, квартете, квинтете. Но и в симфоническом оркестре тоже важно иметь чувство ансамбля, нельзя играть тупо ритмично, нужно слушать где проходят темы, где играют виолончели, где скрипки, что происходит у духовых. Я вот ребят учу, что концертмейстер всегда прав, если концертмейстер не прав, смотри пункт первый. Если группа вместе ошиблась, виноват концертмейстер, а не группа. У музыкантов в группе сложная задача: быть одновременно и с концертмейстером, и с дирижёром. Если вдруг дирижёр покажет не туда, и кто-то вступит вперёд группы, то это его проблема, а не дирижера. Я не знаю каким проект получится в итоге. Потому что, у того же РНМСО, у него немного другая специфика и работает он как профессиональный оркестр.

Получается, что этот оркестр не должен перерастать в такое «профессиональное оборудование»?

Я приверженец европейского подхода в оркестре. Мои мозги совершенно перевернул в частности выдающийся скрипач Гордон Николич. 25 лет он был первым концертмейстером лондонского симфонического оркестра, а сейчас руководитель Нидерландского камерного оркестра. Они играют без дирижёра, такое у них направление. И вот он однажды сказал мне, что, выбирая между человеком с прекрасной школой и человеком, который способен сотворчествовать, хотя гораздо хуже научен, он всегда выберет второго: «Школа шлифует булыжники, но губит алмазы». Должен быть творческий дух, когда люди хотят, когда они воодушевлены, а не тогда, когда они вынуждены пилить партии, чтобы их спросили по одному. Не может быть в профессиональных оркестрах такого, чтобы тебя спросили одного. Да, у нас другие привычки, у нас люди могут не посмотреть партии, например, это нужно исправлять, относиться с большей ответственностью, но спросить по пультам — такое невозможно в Европе. [Сибирский юношеский оркестр] пока сессионная история. Вот вам Сибирь огромная и вот они самородки. Если говорить о нашей Мастерской, то мысль, мечта моего отца была в том, чтобы организовать культурную жизнь регионов, самых отдалённых точек. Вот, например, «Сириус» в Сочи — прекраснейший проект, но это один центр на всю страну. У нас не охвачена никак большая часть страны образовательными проектами на местах. И в данном случае Сибирский юношеский оркестр — это как раз пример такой необходимой образовательной программы.

Есть что-то, что вы добавили бы в проект?

Что бы я добавил в проект? Повышение квалификации для педагогов. Ведь мы приезжаем с мастер-классами и уезжаем, а люди здесь остаются, и в первую очередь мы даём мастер-классы для педагогов (через занятия с учениками), потому что мы уедем, а педагоги останутся. Мы показываем какие-то вещи, которые вы можете взять и переработать по-своему. Когда ты приезжаешь к Брону на мастер-класс, пусть даже на один урок, а не в условиях, когда человек поступил на много лет, он показывает тебе, что прямо здесь и сейчас ты можешь играть лучше. Это даёт огромную мотивацию человеку, и это работает реально. Но, опять же, постоянность важнее.

А вы помните, как вы ходили на оркестр?

Ой, ну если говорить о студенческих оркестрах, то я не очень любил там играть. Вообще, я не поклонник системы еженедельного оркестра в колледжах и вузах. В этом смысле мне нравится европейская система проектов, когда люди собрались, у них жёсткий график: вот у тебя групповые пару дней, вот общие, вот приехал дирижёр и через три дня вы играете несколько концертов. А следующие месяца два вы свободны.

Наши музыканты, которые прошли все эти ступени образовательные, они готовы к таким проектам?

Конечно готовы. Это гораздо больше мотивирует. Отношение к оркестру как к чему-то ужасному — вот что нужно менять. Нет ничего страшного или «непрестижного» в том, что ты играешь в оркестре, просто там есть конкретные риски, когда люди перестают чего-либо хотеть.

Ну тут разве не должен спасать авторитет художественного лидера?

Мой дед Олег Лундстрем всегда говорил: музыкантов не обманешь, они всегда знают, когда ты дирижируешь ради себя, а когда ради дела. Я всё время привожу примеры из собственного опыта. Вот мой отец вырос практически в оркестре Лундстрема и он на всю жизнь вынес идеал отношений: как внутри семьи. При всём том, что может быть в семье. Отношение не как к наёмным рабочим, а как к членам семьи. Я уверен, что к людям нужно относиться с любовью. Даже не к каждому лично, если у тебя есть любовь к музыке — это тоже работает. Да, когда у тебя есть любовь, люди это чувствуют.